Я — богиня на измене - страница 23

— Меня послала богиня судьбы! — произнесла я, опираясь на клюку. — Чтоб уберечь вас от беды! Делайте то, что я вам скажу! Вам нужно притвориться безумцами!

— Что??? — на меня уставились крестьяне, а потом посмотрели друг на друга. — А как это? Вы нам скажите, что нужно делать, мы сделаем! Мы не понимаем, о, посланница судьбы, что вы говорите!

Я тяжко выдохнула, глядя на дебелого детину.

— Ты у нас кто? — я посмотрела на заросшее лицо, старую льняную рубаху и могучие руки.

— Дровосек! — буркнул детина, у которого за поясом заткнут топор. Я выхватила горшок с остатками какой-то каши из рук ничего не понимающей крестьянки и надела ему на голову, отобрала топор и бросила его на землю. В руках какого-то мужика была скользкая рыбина не первой свежести, а я сунула ее в руки ничего не понимающего детине.

— Руби дерево! Представь, что это топор! — закатила глаза я, поглядывая на то, как рыбина пару раз ударила об дерево.

— Но ведь не рубится! — удивился детина, а по его волосам стекала каша.

— Руби молча! — суетилась я, глядя на ошарашенных крестьян, которые не понимали, что происходит. Чей-то голосок наивно поинтересовался: «А это поможет?». Я схватила старое белье, развешенное по забору, сунула в руки полной женщине и показала на пыль.

— Ты у нас стираешь в пыли! — бегала я, глядя, как женщина послушно стала валять белье в грязи и делать вид, что стирает. — Дед! Куда пошел! Ты у нас кукарекать будешь. Посидел, посидел, а потом: «Кукареку!!!»

Через минут десять послышался топот всадников, а я смотрела на маленький филиал дурдома, который вошел в раж. В деревню въехала группа всадников в синих плащах, поднимая дорожную пыль, от которой я закашлялась.

— Добро пожаловать, — противным голосом заметила я, выходя к ним. — Мы так рады вас видеть!

Я схватила булыжник, положила его на тряпку, чинно вынося его застывшим рыцарям. Посланники сэр Гавейна осматривались по сторонам, а дед с кряхтением взобрался на заборчик из веток и сипло заорал: «Кукареку!».

— Милости просим в деревню Верхние Губы! — выдала я, поклонившись, чтобы побороть приступ хохота.

— Что здесь происходит? — один из конников нервно сглотнул, а я уже распрямилась, делая серьезное лицо. — Что с ними такое? Надо будет доложить сэру Гавейну!

— Слыхали, что вы у нас строиться собрались? Наши новые соседушки? Мы будем называть вас Нижние Губы! Будем дружить Губами! — задорненько выдала я, наслаждаясь произведенным эффектом. — А деревня у нас хорошая, работящая! Никто без дела не сидит!

— А что он делает? — прищурились всадники, глядя на моего усердного дровосека.

— Так это ж дровосек! Наскребли мать с отцом мозги по сусекам и родили дровосека! А парень он умелый, рукастый! — нахваливала я, глядя на старания детины. — Недавно к нам пришел! Тоже поначалу ничего не понимал, говорил, что топором деревья рубят! А потом взялся за ум, и правильно рубить начал! Вон прачка! Пришла к нам и говорит, кто, дескать, в грязи белье стирает? А как его стирать-то иначе? Ничего, постояла с нами, а потом поняла, как правильно! Не, ну поначалу все тут странные приходят, вопросы задают, а потом нормально!

— Кукареку! — орал дед, поглядывая на нас.

— Вон, петух… На смену моему деду пришел… — вздохнула я, глядя на рыцарей в собственном соку. — Моего-то зарубили…

— Кто? — спросили всадники, переглядываясь и ужасаясь.

— Да кто ж его знает… Говорят, что я с топором за ним бегала… Хотела яйца снести. Приходил к нам чародей один… Говорит, что, дескать, все, кто тутоньки селятся, все того… Что говорил? Непоня-я-ятно. Говорил, что уезжать отседова надобно, — воодушевленно развлекалась я, глядя на то, как рыцари повернули коней и дали деру. — Соседушки, куда это вы? У нас природа красивая! Постойте! Гостинец забыли!

Вслед рыцарям полетел увесистый камень, а я отряхнула руки, глядя, как дед слезает с забора. Топот копыт стих, а я смотрела на селян, которые благодарили меня, пытаясь всучить нехитрый скарб.

Я улыбнулась, схватилась за медальон и исчезла. Только я сняла маску, как меня что-то дернуло. Очнулась я в своем замке на кровати, сплевывая медвежью шерсть. Сразу видно, не я на природе, а природа на мне отдохнула.