Я буду брать Тулоны в одиночку. Стихи не то корсиканца, не то новосибирца - страница 5

варвара зазывает лира!

Нам ли трусливо скулить и мяукать,

ложиться под проститутку-моду,

что же, поэт, подай мне руку!

И поэту

поэт

руку

подал.

Блеснуло,

тишают свинцовые очереди.

Небо плюнуло в город туманно.

В квартирах лежат,

от холода скорчены

Викторы Лещинские,

Тони Тумановы.

Светлеет,

Небо целует шифер,

черепицу погладил неловкий луч.

Мятежи искали к утопии шифр,

но воздушные замки растаптывал путч.

Всё краснее.

Свет течёт по карнизам,

баба в кастрюле варит хрящи.

Вдоль дороги кровавый жемчуг нанизан,

вдоль дороги распяты Спартак сотоварищи.

Рыжинка.

Тихо журчит водосток.

Сочится ихор из под шляпок гвоздей —

съедены крики катаров костром,

крики первых христьян сожрал Колизей.

Желток.

Ворчит какая-то мымра:

«Деньги,

инфляция,

куры,

забор».

Толпа не услышала – взмахом секирным

был обезглавлен сэр Томас Мор.

Краешек солнца.

– Колбасы полкило

– Может, в газетку вам завернуть?

Рычит в ликовании санкюлот,

монтаньяров спровадив в последний путь.

Вылазь скорее!

Мадама в колье

кокетливо обнажила бюст.

На Голгофе-Монмартре застрелен Варлен,

на баррикаде упал Делеклюз.

Чёртово солнышко, лезь смелее!

Видишь,

костями Питер усеян.

Благовоняет поповским елеем

окровавленное воскресенье.

Нам больше не можется жить в потёмках!

Мы ютимся в грязи,

нам голодно,

тесно.

Знаменем мачту зажёг «Потёмкин»,

ощерилась ружьями красная Пресня.

В парках,

на утренней свежей росе,

вдруг заискрили линзы.

Солнце вскарабкалось! и рассвет

наступал уже

при социализме.

Свет бурит замёрзшую прорубь,

Присыпкиных смачно обругивая,

Пузатый,

будто мешочник,

голубь

подох

на жёрдочке флюгера.

Обрастает история всяческим хламом,

порой объедается белены.

Октябрь теперь – на биллбордах реклама,

с подписью: «Воинство сатаны».

Шелуха и мура в сердцах и умах,

обваляны в сахаре плети.

В гостинице «Ренессанс Монарх»

Октября отмечают столетие.

Осталась борьба на страницах и плёнках,

а жизнь утюжат бульдозеры.

Революций плоды пожинают подонки,

лебединая песнь – «Лебединое озеро».

Слова, ядовитее белладонны —

за всех хороших и против плохих.

Едкий дым из окон Белого дома

с наслажденьем вдыхали, словно духи

Не стараясь придумать велосипед,

как пену с лапши, сдули сирых и хилых,

и надеясь спрятать кровавый след,

надели на мягкие чешки бахилы.

В руинах страна, потонула в золе,

жизни – ряды разбитых корыт.

Оружьем бряцают, а Мавзолей

как цензурой, щитами прикрыт.

Кулисами стали кремлёвские стены,

покрывают абсурда театр.

Как грибы, по России растут антенны,

источая лишь лживый яд.

В ноябре собираются как на тризну,

не на борьбу – ни в коем!

Только призрака Коммунизма

слышите – не упокоить!

Среди подвалов,

среди каморок

и непричесанных чердаков,

в камерах зеков,

в обоймах,

в каморах,

молот и серп – ключи от замков.

Он рядом с нами —

мощные мускулы,

много падал,

ни разу не увядал,

из космоса посылает корпускулы,

зовёт за собою Звезда Труда,

зовут миры Эпсилона Тукана:

– Земля, ответьте!

Земля, приём!

Нам надо только разжать капканы,

тогда полетим,

не то что пойдём!

И если кровь забродила – красная,

и если кровь закипела – что ж,

тогда обломятся все напраслины,

и всё гнилое пойдёт под нож.

Только борьбою,

только в борьбе

Стены уступят место мостам.

Как единое сердце,

как в Октябре,

соединяйтесь,

люди всех стран!

Мои гардины поедут в Якутию,

скатерёкой дорога

и в добрый путь им!

В Тикси,

может быть,

в Оймякон,

в Якутск.

Достаточно далеко!

И будут в Тикси окошко решётить

кому-нибудь сытому,

дяде,

тёте,

чтоб солнце им глаза не кололо,

ведь нынче солнце в глаза —

– крамола,

солнце отныне —

– статья в УК,

но от него не укрыться никак,

тем более за Полярным кругом,

шесть месяцев мучаться будет хапуга,

шесть остальных —

– у него отходняк,

выходит,

не будет такого дня,

чтоб сытому в Тикси пожить спокойно.

Представьте —

– встаёт он в халате с койки,

и тут надеждам его —

– облом!

Солнце – лучами – прямо в табло!

Разве сытых спасают мои гардины?

Только одних госпожих,

господинов?

От солнца

в струпьях,

мозолях

и язвах,

от чумазых лучей с разработок алмазных,

от голода тощих лучей подневольных,

которые гибнут в траншеях и штольнях,

продают их,

взвесив прежде на гирьках,

по Вилюю,

Алдану

и Индигирке,