Я был Цицероном - страница 23
«В Египте дислоцируется семнадцать эскадрилий. Они необходимы для противовоздушной обороны в том случае, если турки почувствуют, что им угрожает немецкая авиация. Кроме того, на территории Турции могут быть размещены три полка зенитной артиллерии».
Черчилль заявил по этому поводу следующее:
«Нам нужны авиационные базы в Смирне и Бадраве… Когда получим их и разместим там эскадрильи, прогоним немцев в воздушном пространстве… Немецкие гарнизоны на островах мы должны уморить голодом. Если Турция примет в войне активное участие, острова сдадутся сами по себе. В таком случае не придется атаковать даже Родос. Гарнизоны островов должны снабжаться немцами, и, если мы будем иметь авиационное прикрытие с турецкой территории, наши эсминцы перехватят немецкие конвои, что невозможно сделать теперь из-за того, что немцы господствуют в воздухе. Турецкие базы дадут нам возможность оказывать постоянное давление на Германию. Это и будет подготовкой к операции „Оверлорд“».
Итак, немцы знали, что их противники думали и планировали.
В своей комнате я вел воображаемый разговор с государственными деятелями мира.
Какое отношение, спрашивал я самого себя, имеет ко мне операция «Оверлорд»? Если одна-единственная немецкая бомба упадет на Анкару и попадет в меня, какая польза будет мне от ваших семнадцати эскадрилий в Египте?
Я знал, что в английском посольстве в Анкаре имелся подвал. Вполне вероятно, что это было бомбоубежище.
Какая мне польза, думал я, от того, что на острове Родос немцы умрут от голода? Голод может прийти и в Турцию.
Каждый новый день жизни был для меня интересным спектаклем, который, однако, я должен был смотреть до конца. Одним из главных действующих лиц был английский посол, которого я, кавас, будил каждое утро в половине восьмого. Другим действующим лицом была леди Нэтчбулл-Хьюгессен, жена посла, которая едва замечала приветствие каваса, когда проходила мимо него по коридору. Кавас гладил брюки посла, готовил ему ванну. Роль каваса играл я.
Все мы были тенями: двигались, не замечая друг друга. Какой же странной была жизнь!
Я направлялся в комнату посла. Его там не было, руках у меня был пылесос. Он служил мне пропуском для прохода на чужую территорию.
Телефон в кабинете сэра Хью был единственным, не подключенным к коммутатору.
Я набрал номер немецкого посольства и попросил к телефону Мойзиша.
— Говорит Пьер, — начал я. Он знал, что это означало очередную встречу.
— Как насчет завтрашней игры в бридж? — Это означало свидание в десять часов вечера сегодня на месте, обусловленном во время предыдущей встречи.
— А нельзя выбрать другое время? — неожиданно спросил он.
— Нет. Молчание.
— Где я могу вас найти? Можно ли вам позвонить?
Я усмехнулся:
— Конечно. Звоните хоть сейчас. Я в кабинете шефа. Сказать вам номер телефона?
Мойзишу потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя.
— Вы болтун, — пробормотал он. — Хорошо, договорились. Будем играть в бридж завтра.
Мойзиш бросил трубку так резко, словно обжег пальцы об английский телефон.
Я спокойно положил трубку и стер пыль с телефона, чтобы у сэра Хью не было причины упрекнуть своего каваса в пренебрежительном отношении к своим обязанностям.
Мы встретились в районе Какатепе, на углу улицы Акай. Мойзиш рвал и метал.
— Вы, должно быть, сошли с ума, позвонив по личному телефону посла! — резко сказал он.
— Езжайте прямо, — спокойным голосом проговорил я.
Он ехал так, будто хотел сорвать зло на машине.
— Гораздо хуже уйти из посольства в такое время дня, когда я по долгу службы должен работать с пылесосом.
— А если бы вас застали за телефоном?
— Сказал бы, что разговариваю с девушкой. Если бы я сказал, что говорю с немцем, мне никогда не поверили бы. — С моей точки зрения, это звучало вполне логично. — Ничего со мной не случится, — сказал я, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье.
Я передал ему катушку фотопленки, а он протянул мне деньги. Через несколько минут Мойзиш дал мне сделанную по моей просьбе копию ключа от черного ящичка.
— Думаю, подойдет, — пробормотал он.
— Испробую его сегодня же вечером, — спокойно ответил я.