Я, Елизавета - страница 28
– Король с годами делается нетерпелив. Пожелав вас видеть, он распорядился, чтобы вас доставили спешно.
– Но посыльный… он обошелся со мной, как с последней служанкой… Она печально кивнула.
– Это был мастер Паджет, не так ли? Увы, за ним стоит дядя – сэр Вильям Паджет, секретарь Тайного совета, один из самых влиятельных лордов.
У меня вырвался вопрос:
– Но зачем сэр Вильям или король распорядились, чтобы меня везли чуть ли не тайком, как преступницу, в закрытом портшезе, и запрещали людям ко мне подходить?
Королева опечалилась.
– Король смертей и в последнее время много думает о преемстве. Ваш брат в свои девять лет еще совсем дитя. Король желает, чтобы в случае его смерти никто не оспаривал права Эдуарда на престол. – Она помолчала, потом взглянула на меня в упор. – Вас очень любит народ, с самого вашего младенчества, когда отец торжественно пронес вас по улицам Лондона как законную принцессу…
Законную тогда, внебрачную теперь…
Как такое возможно?
Однако сейчас было не время это обсуждать.
– Но чем я могу повредить Эдуарду? Женщина не может править, и, значит, я не могу претендовать на его место.
Королева сказала почти весело:
– В английских законах такого нет. Мы не во Франции с ее Салическим законом[11] против нашего пола.
– Однако в Англии никогда не правила женщина. Лорды этого не поддержат. Да и народ не потерпит.
– Они предпочтут власть женщины возврату к междуусобице, к войне Алой и Белой розы, которая столько лет истощала нашу страну.
– Но если женщина может править, то первый черед за старшей. Моя сестра Мария…
– ..становится в таком случае самостоятельной силой, – грустно закончила королева. – А так оно и есть. Пройдет по меньшей мере пять лет, прежде чем король женится и произведет на свет сына. Тюдоры рано вступают в брак, вы знаете – ваш отец венчался в восемнадцать, его брат Артур – тремя годами раньше. Но Эдуарду только девять. Мы можем надеяться на сына от его чресел не раньше, чем через шесть лет. За ним в очередности наследования идет Мария.
Теперь я поняла, почему за Марией увиваются Серрей и ему подобные, почему она задирает нос и рядится по-королевски – она уже не брошенная дочь брошенной жены, а женщина, обладающая большой силой! Как она эту силу использует, даже думать не хочется.
Я в ужасе пролепетала:
– Но если Мария взойдет на престол… Ответа не последовало. Королева смотрела на меня, и мы молча думали об одном. Если Мария получит власть, она вернет католическую веру. Она уничтожит созданное реформацией, выкорчует новое учение и новые мысли, все, что нам дорого.
В углу камина подогревался на углях глиняный кувшин. Королева налила горячего глинтвейна и протянула мне.
– Это чтобы у вас щечки немного порозовели, – сказала она с невеселой улыбкой.
Я вдохнула пряный сладкий запах корицы и гвоздики и постаралась перебороть страх.
– Но ведь у нас еще может быть принц, кроме Эдуарда, мадам… если вы и король, мой отец…
Королева взглянула на меня спокойными карими глазами.
– На это нет ни малейшей надежды, Елизавета… ни малейшей.
Она говорила без тени сомнения. Я упрямо продолжала:
– Но если Эдуард унаследует трон еще ребенком… ребенок не может править…
– И потому слетаются коршуны, – печально промолвила королева, – и образуются партии. Я говорила, что секретарь Паджет забрал большую власть в совете. И не он один. В его партии сильны герцог Норфолк и его сын, молодой граф Серрей.
Серрей!
Мой лорд Серрей!
Похоже, вино разогрело мне кровь. Я прижала руку к пылающей щеке.
Королева продолжала:
– Это – старая знать, они ратуют за старое, и прежде всего, как бы ни скрывали, – за старую веру. Они мечтают свернуть короля с пути протестантизма и сжечь наших единоверцев как еретиков. С ними Мария и епископ Винчестерский, лорд Гардинер. – Лицо у королевы потемнело. – Запевалой у них другой великий лорд, сэр Томас Ризли, в прошлые годы доверенный посланник короля, а ныне лорд-канцлер.
Я помнила злобного, заносчивого Ризли со свадьбы самой мадам Екатерины, помнила и его вкрадчивого дружка, сэра Паджета. Сейчас я нарочно заговорила спокойным, ровным голосом: