Я иду тебя искать - страница 10

— Ну и что! — с вызовом бросила Женя, увидев нашу реакцию. — А может быть, я на память! Должен же ребенок, в конце концов, знать отца на ощупь! Интересы ребенка важнее всего!

И она встала в третью позицию.

— На па-амять! — проблеял Гриша. — На па-амять! Это так трогательно, так волнительно, так прекрасно — взять что-то на память! Нам всем надо обязательно взять что-то на память о нашем дорогом, незабвенном друге!

Все зашевелились. Гриша редко высказывал идеи. А среди тех, что высказывал, редко попадались вразумительные. К тому же он любил, чтобы было «на память». Гриша был сентиментален. Из Прибалтики он тащил куски черепицы, с моря — гальку и булыжники, из Африки приволок какие-то скрюченные кактусы (они потом долго гнили у него на комоде, издавая кошмарный запах, пока Алена их не выбросила), из всех столиц мира, в которые его вывозила Алена, тянул бумажные подставки под пиво и нашлепки на холодильник с видами набивших оскомину достопримечательностей. Гриша был королем общего места. У него так: если Лондон — то непременно Биг-Бен, если Париж — то Нотр-Дам, а если любимый друг — то трубка покойного на память. За неимением трубки Гриша готов был взять грязные носовые платки, спичечные коробки, детские фотографии, чашку с золотыми и красными петухами и прочую дребедень — все равно, лишь бы предмет «хранил тепло руки и души…». Что он еще там плел в подобных случаях?

В общем, на память. Но в данном случае нам понравилось его предложение. Оно отвлекало от главной темы. Хотелось взять тайм-аут, отдохнуть, повертеть в руках никому не нужные безделушки, пообсуждать, кто что возьмет, успокоиться. И тут снова встала Женя.

— На память?! — с глубоким недоумением произнесла она. И дальше как бы в раздумье: — На память… Хм… На память… А кто, собственно, вам разрешил брать тут что-то на память?

Действительно, кто?

— Женечка, — опять мягко начал Денис, но Женя прервала его резким жестом.

— В этой квартире у всех вещей есть хозяин… хозяйка, — сухо сказала Женя, держа спину очень прямо. — И с вашей стороны будет большой бестактностью копаться в чужих вещах без разрешения.

— Во-первых, не чужих, — так же сухо сказал Денис, мгновенно отбрасывая свой обманчиво мягкий тон и вставая на защиту Гриши и нашего права чувствовать себя здесь почти родственниками. — Во-вторых, что значит копаться? Никто не собирается копаться. Мы просто хотим взять какие-то мелочи в память о друге.

Женя оглядела наши напряженные лица и дала задний ход.

— Хорошо, — неохотно сказала она. — Можете взять что-нибудь из… из… — она обвела взглядом комнату, сервант с посудой, платяной шкаф, полочку с безделушками, книжные полки с аккуратно расставленными собраниями сочинений и наконец остановилась на пустой блестящей поверхности письменного стола, — из… из письменного стола. — И, не удержавшись, добавила: — Так уж и быть.

Гриша бросился к столу и рванул на себя верхний ящик. Ящик оказался заперт, но Гриша в остервенении экстаза все дергал и дергал его. Дергал до тех пор, пока замок с громким хрустом не вывалился из гнезда, а ящик не свалился на Гришину ногу. Гриша ойкнул, резко перегнулся пополам, схватился за лодыжку и уставился на ящик. Ящик был пуст. Почти пуст. На застеленном старой пожелтевшей газетой днище лежала тетрадка в темно-зеленом клеенчатом переплете. Судя по ее виду, тетрадку покупали в те времена, когда она еще стоила 44 копейки. Одной рукой продолжая держаться за ногу, Гриша протянул вторую руку и взял тетрадку. На зеленую обложку был наклеен квадратный кусочек клетчатой бумажки, вырезанный из школьной тетрадки по математике. «ДНЕВНИК» — значилось на бумажке. Буквы были выведены идеальным ровнехоньким почерком Нашего друга.

— Дневник? — растерянно пропищал Гриша.

— Дневник? — эхом повторила Ольга.

— Дневник? — хором воскликнули мы.

Сейчас, наверное, самое время вернуться к вопросу, который я задавал себе в самом начале. Почему Он имел на нас такое влияние? Откуда она взялась, Его власть? Эта безграничность власти? Нет, нет. Все-таки я продолжаю настаивать — мой случай совершенно особенный. Повторяю еще раз и буду повторять впредь. Я — сторонний наблюдатель, не больше. Меня попрошу не причислять. В подтверждение своей отдельности скажу, что стены Его квартиры я всегда покидал без оглядки. И жизнь свою за стенами этой квартиры строил без оглядки. Очень личную и очень активную жизнь. В отличие от остальных. Те были у него как на ладони. А я был как на ладони только тогда, когда физически был на виду.