Я, которой не было - страница 11

— Думаешь, я стану тебе препятствовать?

Он не отвечает, но достает ручку и блокнот из кармана замшевой куртки.

— Любопытно было бы узнать, что ты можешь сказать по поводу гусей?

Мэри улыбается еще задушевнее.

— Боюсь, Хокан, тут какое-то недоразумение. Это не орнитологическая конференция. Это конференция по проблемам трафикинга и похищения людей.

Он замирает с ручкой в руке, но лишь на мгновение.

— Занятно, что ты не утратила чувства юмора. Это прекрасно — с учетом того, что… Но «гусями», как известно, называют покупателей сексуальных услуг. Иными словами — клиентов проституток.

Язык во рту словно зверь. Чужой. Но нельзя ни шепелявить, ни заикаться, каждое слово она должна выговорить как можно более четко.

— Разумеется, я понимаю, что ты имел в виду, Хокан. Разумеется. И, если ты можешь подождать, я попрошу пресс-секретаря распечатать для тебя текст доклада…

Он скалит зубы, изображая улыбку:

— Но я бы предпочел услышать твою собственную оценку. Основанную на личном опыте. Поскольку, как я понимаю, ты не намерена упоминать в докладе своего мужа…

Альбатрос! Опять накатывает это слово, и приходится изо всех сил сжать губы, чтобы не выпустить его.

— Ну и как?

Она качает головой, не доверяя чужому зверю у себя во рту.

— Нет так нет, — говорит Хокан Бергман. — Жаль. На мой взгляд, это стало бы значимым решением — наконец высказаться на эту тему. С личных позиций, так сказать. С чисто человеческих.

Он замолкает, перелистывая страничку в блокноте.

— Тогда вот еще что, — говорит он. — Говорят, ты состоишь в некоем обществе, именуемом Бильярдный клуб «Будущее».

— Я? — переспрашивает Мэри. — Нет. Я не играю в бильярд.

И слышит, как выговаривает эти слова. Как пьяная. Де игр-раю в вилль-ярд. Хокан Бергман тоже слышит это, но лишь поднимает брови, никак не комментируя ее дикцию.

— Странно, — вместо этого отвечает он. — А я слышал, ты член этого клуба.

О Мэри, Мэри, Мэри! Дура ты дура! Зачем было врать?

Не надо лгать журналистам. А в особенности Хокану Бергману. Он обожает разоблачать лгунов, выводить на чистую воду и показывать миру всю их гнусность. Не потому что любит правду, а потому, что любит торжествовать. Мэри следовало бы это знать. Шесть долгих лет она была у него шеф-редактором.

К тому же Бильярдный клуб «Будущее» ни для кого не секрет, и нет смысла скрывать факт его существования. Это просто компания друзей, когда-то семерых гимназистов — победителей, каждый в своем округе, национального конкурса сочинений на тему «Народовластие и будущее», в дальнейшем разросшаяся за счет дражайших половин. Занятия? Любые, делающие жизнь приятной. Все что угодно, кроме бильярда.

Я по ним скучаю. Вот бы они собирались по-прежнему, Сиссела устраивала бы вечеринки с шампанским под Новый год, а Мод накрывала бы длинный стол на мостках в ночь Мидсоммара. Все равно этого хочется, притом что понимаю: меня с ними никогда уже не будет. Никто из них не пришел, когда меня судили, даже Торстен и Сиссела. И никто не навестил меня в тюрьме, все эти годы никто и открытки не прислал, даже на Рождество. Но все равно я думаю о них как о друзьях. Моих и Мэри.

Старая дружба как старый брак. В трудный час мы помогаем друг другу, хотя только что обменивались язвительными репликами и взглядами. Вот почему Пер приходит на выручку Мэри, он все это время стоял в сторонке и следил за ее беседой с Хоканом Бергманом. И вот материализуется с нею рядом и любезно улыбается, беря ее под руку жестом одновременно дружеским и уважительным. От него приятно пахнет — дорогим мылом и чем-то мужественным.

— Сожалею, — произносит он. — Придется на этом прерваться. Через две минуты начинается церемония открытия.

В течение нескольких секунд Мэри позволяет себя поддерживать, прежде чем, расправив плечи, холодно кивает Хокану Бергману. Пер прав. У министра нет времени.

В конференц-зале темнее, чем она ожидала, приходится моргнуть несколько раз, прежде чем удается разглядеть позолоту и роспись на потолке. Остановившись в дверях, она задирает голову, но Пер тут же хватает ее за локоть и подталкивает вперед, времени нет, нужно быстренько проходить в первый ряд. В тот самый миг, когда Мэри усаживается в свое кресло, квадратный министр социального развития поднимается на сцену и занимает место на трибуне. Голос у него оказывается приятный, звучный, с отеческими интонациями. В какой-то миг Мэри едва не снимает наушники с синхронным переводом только ради того, чтобы послушать его, но удерживается. Ведь когда придет ее очередь выступать, надо знать, о чем говорила принимающая сторона.