Я, Минос, царь Крита - страница 28

   — Айза! — воскликнул я, пытаясь обеими руками прижать её к груди.

Она поднялась с колен, глаза её сверкали, губы были влажными... Несколько минут она оставалась недвижимой, затем склонилась надо мной. Мы робко поцеловались. Словно защищаясь, она выпрямилась, но глаза её лучились счастьем, а руки, казалось, превратились в бабочек. Сперва они вспорхнули к волосам, потом к плечам, затем помедлили и освободили тело от одежды.

   — Ты! — прошептала Айза.

Мы взяли друг друга за руки, сгорая от желания. Наши губы уже соединились, но пол под нами неожиданно задрожал и весь дом заходил ходуном. Вокруг стоял грохот и гул.

Мы видели, как одна стена накренилась, а пол вздыбился. Масляный светильник упал на соломенную циновку, и через несколько секунд она вся была уже охвачена пламенем. Огонь моментально перекинулся на ковры, лари, столы и скамьи.

— Минос! — в страхе закричала Айза и бросилась ко мне, пытаясь защитить своим телом.

Я воспротивился. Я хотел быть мужчиной, хотел доказать, что я — микенец. Нельзя допустить, чтобы я, сын царя, ещё раз оказался заслонённым от опасности телом женщины и позволил себе спастись подобным образом.

Айза не отступала. Тревога о моей жизни придала ей силы. Мы стали бороться. Она обмякла только после того, как мне удалось бросить её на пол ударом, которому научил меня как-то Келиос. В этот момент запылала звериная шкура, на которую она упала. Я наклонился, подхватил Айзу на руки и вместе с ней выскочил из комнаты.

Со всех сторон полыхал огонь, чёрный едкий дым постепенно обволакивал меня. Я стал задыхаться. Споткнувшись о какую-то балку, я упал и ударился головой о стену. Айза лежала рядом, её спина кровоточила. Я долго не мог собраться с силами, чтобы встать. Шатаясь, я всё же поднял Айзу на руки и ощупью двинулся сквозь обступавший меня мрак. Передо мной снова выросла стена огня.

Мне показалось, что я слышу какие-то крики и голоса. Закрыв глаза, я как сумасшедший бросился навстречу этим звукам, упал, опять поднялся. Пройдя несколько шагов, я повис на тонких жердях, переплетённых тростником. И опять почувствовал мерзкий запах дыма, затруднявший дыхание.

Освободившись, я собирался взять на руки Айзу, но почувствовал резкую боль в плече. По солоноватому вкусу во рту я понял, что язык у меня в крови. Голова закружилась. Я с ужасом заметил, что прямо передо мной с балки свисает змея.

Обессиленный, я опустился на землю, и мне почудилось, что я слышу женское пение. Может быть, я уже на пути в рай? Может быть, я слышу голоса жриц, оплакивающих мою смерть?

Вдруг я увидел, что змея подползает к нам. Пасть её была открыта. Она непрерывно двигала жалом и не сводила с меня холодного гипнотизирующего взгляда.

   — Минос! — в страхе вскрикнула Айза и вцепилась в меня, не спуская глаз с гадюки.

Я вспомнил Келиоса. Теперь я знал, что делать. Он говорил, что змеи опасны только для тех, кто позволяет им укусить себя. «Сражайся не только мечом, призови на помощь и разум — он гораздо более надёжное оружие!» — учил он, и я прекрасно усвоил его уроки.

Я освободил обе руки, левую протянул к гадюке, предлагая укусить себя, а сам осторожно следил за каждым движением её тела. Голова змеи медленно приближалась к моей руке, словно она охотилась за мышью. Теперь она видела только эту руку, а я тем временем схватил её правой рукой у самого основания головы.

Змея сопротивлялась, отталкиваясь от меня сильными ударами хвоста, однако Келиос научил меня, что змею нужно держать на вытянутой руке, тогда она совершенно беспомощна.

Айза забилась в угол и с облегчением взглянула на меня, лишь когда я ногой раздробил гадюке голову и швырнул ещё извивающееся пресмыкающееся в огонь.

Со всех сторон до нас доносились новые раскаты, и огонь начал брать нас в кольцо.

   — Неужели мы погибнем?! — воскликнула Айза и с плачем бросилась на землю.

Я снова взял её на руки и побрёл в какое-то помещение, где увидел небо и звёзды. Потом я почувствовал, что пол подо мной дрожит, колеблется, а стены рушатся. Меня окружали клубы дыма и тучи пыли. Повинуясь инстинкту самосохранения, я натянул на нас лежавшее передо мной одеяло, пытаясь таким образом укрыться от нестерпимого жара Рухнула ещё одна стена, рядом обрушилась балка.