Я не я - страница 50
Невозможно отпраздновать Хогманай без зажигательных и веселых шотландских танцев. Особенно часто музыканты Крейгмиллара исполняли два основных — кейли (ceilidh), парный танец ирландского происхождения, нечто среднее между полькой и вальсом, и массовый шотландский сельский танец «Обдери иву» (Strip the Willow), тоже временами напоминающий польку. Местные шутники, подогретые несколькими пинтами пива, иной раз называли этот танец Strip the Widow, в переводе — «раздень вдовушку». Джессика изучала движения пляски взглядом: «дамы и кавалеры» в ярких национальных нарядах, стоя напротив друг друга, образуют два ряда, и чем эти ряды длиннее, тем больше радости испытывают участники и зрители танца. Конечно, самая большая протяженность образуется на Хогманай.
Вообще, надо сказать, танцевальные традиции Шотландии до сих пор очень сильны и заслуживают отдельного разговора. Теперь Джессика Паркенс понимала, что легенды недаром рассказывают о свободолюбивых шотландцах, которым удавалось именно в танце, часто имитирующем боевые действия, наиболее ярко отобразить всю силу своей любви к отчизне.
Тут, в Крейгмилларе, Джессика стала свидетелем того, как в едином порыве участники праздника тысячами децибелов своих голосов затянули традиционную хогманайскую старинную шотландскую балладу Auld Lang Syne («Дни давно минувшие»), слова которой по ее мотивам были увековечены тем же Робертом Бёрнсом:
Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?
Забыть ли старую любовь
И дружбу прежних дней?
За дружбу старую —
До дна!
За счастье прежних дней!
С тобой мы выпьем, старина,
За счастье прежних дней.
Побольше кружки приготовь
И доверху налей.
Мы пьем за старую любовь,
За дружбу прежних дней.
С тобой топтали мы вдвоем
Траву родных полей,
Но не один крутой подъем
Мы взяли с юных дней.
Переплывали мы не раз
С тобой через ручей.
Но море разделило нас,
Товарищ юных дней…
И вот с тобой сошлись мы вновь.
Твоя рука — в моей.
Я пью за старую любовь,
За дружбу прежних дней![17]
Джессика умилялась традицией исполнения баллады: «певцы» подают друг другу руки и начинают распевать эту таинственную и малопонятную песню, между пением все обнимают друг друга и целуются. И этот ритуал — возможно, самый удивительный из всех. Где еще увидишь, чтобы сотни, а местами в Шотландии (как, например, в Эдинбурге) тысячи людей, мужчин и женщин, молодых и пожилых, знакомых и незнакомых, местных и приезжих из других уголков мира, столь искренне и самозабвенно сливались в одном праздничном поцелуе.
Гавин и здесь «не растерялся» — во время ритуального песнопения этой баллады отвоевал место подле Бренны. И тут в голову Джесс пришла мысль ускорить примирение двух данноттаровцев с помощью небольшой хитрости. Джессика вспомнила о ещё одной любопытной традиции шотландцев — «Creaming of the Weel». Та молодая девушка, что первая зачерпнет воды из местного колодца ранним новогодним утром, непременно выйдет замуж в наступившем году, если успеет напоить водой своего избранника до захода солнца. Джессика стала обдумывать ход действий для осуществления внезапно пришедшей идеи.
Пока Паркенс ломала голову, как подстроить задуманное, пение баллады заменили танцами, и Джесс, и Бренну, и Нормину, рядом стоящих, подхватило задорной хороводной вереницей в шумный пляс.
Еще долго веселился народ, покуда утомленные и запаренные крейгмилларцы не уселись перевести дыхание на заранее заготовленные массивные бревна, деревянные колоды и другие подмостки близ пламенеющих костров.
Уставшие рассаживались как им угодно, по интересам: близ своих родных, другов[18], милых сердцу. Наверное, поэтому атмосфера вокруг каждого костерка располагала к тихим песнопениям любимых запевок, россказней небывальщины, потешной или мистичной, к спокойным, дружественным беседам.
Всех леди Маккоул усадил подле своего костра Локсли. Он непрестанно подкидывал в него заготовленный хворост и сушняк. Тут же Иэгэн развлекал Лилиас своими познаниями в том, как встречают этот знаменательный день в других далеких землях. Маргарет не отпускала свою горничную от себя: заметно было, что ей и впрямь в этот поздний час нездоровилось, она была бледна, снова молчалива. Вдова недолго почтила своим присутствием, извинилась перед собравшимися и вернулась в замок, наотрез отказавшись от помощь в сопровождении Джессики или кого бы то ни было. Ее горничная, победно вздернув нос, деловито подхватила под локоть хозяйку и медленно свела ее в господские покои.