Я не я - страница 58

— Ты уже заинтриговал меня, горец! — воскликнул довольный Зафар. Но понимая состояние вымученного шотландца, сдержался: — ты поведаешь мне обо всем по порядку в дороге. Жаль не можем мы тронуться с места в ближайшие дни: надвигается песчаная буря, придётся переждать.

Зафар не ошибся, устрашающая внезапностью тишина местности стала предвестником неистовой пыльной бури. Она обрушилась на улочки поселения, сменяя день на ночь. И хотя длилась стихия всего несколько часов, последствия ее были плачевными. Сила этого песчаного бедствия, по всей вероятности, унесла не одну жизнь путешествующих через этот пустынный край. Не мудрено, местные жители справедливо считают, огромные, клубящиеся красноватого цвета облака из песка и пыли, поднятые с поверхности земли сухими, горячими и быстрыми воздушными потоками, могут нести в себе лишь смерть. Они пояснили шотландцам, что сила ветра во время песчаных бурь такова, что он вполне способен сдвигать с места дюны, а поднятый им песок подобен огромному облаку высотой в полтора километра, заметает всё на своём пути.

Спустя несколько дней, когда приятели-беглецы отправились-таки во владения сарацина, на полпути они могли увидеть своими глазами, как эта безжалостная стихия самостоятельно захоронила целый торговый караван из двух десятков человек и такого же количества верблюдов. Дункан Маккоул еще раз возблагодарил небеса, что те послали ему ангела-хранителя в лице Зафара.

Растроганный Дункан и его спутники попытались найти выживших среди найденных бедолаг. Осматривая последнюю жертву бури, Дункан вдруг проронил:

— Эй, сюда! Здесь есть выживший! Он еще падает признаки жизни!

— Воды… — прошептал чуть слышно чудом спасшийся на арабском.

Дункану не нужно было гадать чего он просит, жалкий вид иссушенного до полусмерти зноем аравийца пугал и говорил лучше всяких слов. Поэтому Маккоул поспешил напоить страждущего из своего запаса.

— Не спеши, смочи ему для начала губы, — предостерёг искушённый Зафар Дункана, — неумеренное в таких случаях количество воды убьёт его быстрее любой жажды.

Полуживого торговца мужчины взяли с собой в путь. Надежды на то, что он доживёт до следующего полуденного солнца, не было, но и оставлять его — означало проявить чудовищную бесчеловечность. Вечером того же дня на привале, пока все радовались виду заходящего дневного светила и готовились двигаться дальше, пользуясь наступлением желанной прохлады, Дункан заметил, что потерпевший стал закашливаться с удвоенной силой. Буря сделала свое дело — всепроникающая пыль её спокойно осела в дыхательных путях несчастного. Маккоул подошел к мучившемуся с целью предложить ему сделать глоток воды или помочь поменять положение, чтобы уменьшить удушливый кашель. Но торговец, словно из последних сил схватил его за руку и стал что-то тарабанить на своём арабском, одновременно второй рукой цепляясь за висевший талисман на своей груди.

— Зафар, что он говорит? — окликнул Дункан нового друга.

Зафар стоял невдалеке и прекрасно расслышал лепет мученика.

— Возможно, предсмертная агония… Говорит о дочери Лейле, бедуинской свадьбе, обычае «махр», похищении, — коротко пояснил Зафар.

— Что за обычай?

— Древняя традиция бедуинских племён. Суть его состоит в том, что перед свадьбой семья жениха выплачивает родителям невесты оговорённую заранее сумму денег, на которую невесте покупаются ювелирные украшения.

Пока Зафар объяснял в двух словах услышанное, он сам присел на присядки к успокоившемуся на время от удушливого недуга торговцу и задал ему несколько вопросов на своем языке. Торговец отвечал из последних сил. Он попытался снять с шеи свой талисман, чтобы, вероятно, передать его Зафару, но не смог сделать этого самостоятельно. Зафар снисходительно помог. Он последним сказал что-то испускающему свой дух несчастному, минута — и одним движеньем были закрыты в последний раз уже неподвижные веки только что умершего. Вдруг Зафар припал на колени, чтобы совершить, воздавая почести Аллаху, часть необходимого в этот момент ритуала, который сопроводил песнопением и крайней фразой: