Я служил в разведке - страница 8

Ближе к вечеру открыли огонь гаубицы и тяжелые минометы. Огонь обрушился на среднюю часть прямоугольника. Одновременно имитировалась подготовка к атаке с обеих сторон. Немцы не стали рисковать жизнями нескольких сотен своих солдат и офицеров. Начался отвод людей в сторону основных позиций. Фрицы отступали организованно, но сильный огонь вносил сумятицу. Отход превращался кое-где в бегство. Всё это происходило на небольшом пятачке. Пока пехотные роты имитировали атаку, два отделения разведвзвода и группа саперов проникли на восточный край пятачка. Почти все немцы его уже покинули. Спешно взрывали бронеколпаки, блиндажи, поджигали из огнеметов прибрежный лес, кустарник. Перед этим Чистяков пытался убедить командира полка провести атаку силами одной из двух пехотных рот, но получил отказ.

Пехоту у нас никогда не жалели, посылая в лобовые атаки. Но перед наступлением действовал приказ беречь людей. Сверху решили, что пока не время вводить в бой стрелковые роты. Возможно, это было правильно. Хотя немцев осталось мало, пулеметов у них хватало.

Мы перебрались по колено в грязи через пересохшую речку и сразу попали под огонь. По существу, для меня это был первый открытый бой. Запомнились отдельные эпизоды. Упали сразу двое саперов и один из разведчиков. Кто-то поднялся, пули вырвали клочья из гимнастерки на спине, и человек вновь ткнулся лицом в землю. Моё отделение шло через кусты, которые с одного края горели. Показались убегающие фигуры, мы открыли огонь. Сгоряча забыли, что нам нужен «язык». Я крикнул: «Стреляйте по ногам!».

Рядом со мной упал разведчик. Пули попали ему в лицо и горло. Ранения были смертельные, он умер у меня на глазах. Не дай Бог кому видеть агонию умирающих людей, которым невозможно помочь! Всё сжималось внутри от страха и ненависти. Пулемет продолжал бить в нашу сторону, мы отвечали автоматными очередями. Неподалеку вел огонь ещё один пулемет. Чистяков подбежал ко мне и показал направление.

— Заткни его! И постарайся взять кого-нибудь живьем.

Я разделил отделение на две группы. Поползли, огибая пулеметные вспышки с двух сторон. Укрытие у немцев было довольно простое, но крепкое. Бетонная плита, уложенная поверх окопа, узкая амбразура на высоте полуметра. Обзор у пулеметчиков был неплохой, учитывая, что гнездо располагалось на бугорке. Когда ползли, вдруг увидели немца. В руках он держал трубу огнемета, за спиной висел увесистый баллон. Расстояние не превышало метров пятнадцати. Нас было четверо. Если бы фриц успел заметить группу, то сжег бы нас за несколько секунд. На войне кому-то везет, а кому-то нет. Немец стоял к нам спиной, когда услышал шаги, было поздно. Мы открыли огонь все четверо. В огнеметчика попало не меньше двух десятков пуль. Он свалился на подломившихся ногах, как кукла. Загорелся баллон, из гибкого шланга, пробитого пулями, брызнули струйки огненной жидкости. А в нашу сторону снова ударил пулемет. Он стрелял под углом, но зацепил одного разведчика.

Мы оттащили парня за кусты. У него были пробиты рука и ладонь. Сильно текла кровь, я оставил второго разведчика перевязать раненого. Вдвоем с Ваней Уваровым поползли, огибая пулеметное гнездо. Здесь мы уже действовали спокойно. Зайдя с тыла, бросили две гранаты — перед амбразурой и у входа, защищенного не слишком толстой металлической дверью.

С полсотни слов по-немецки я знал и предложил немцам, сидевшим в доте, сдаваться.

— Солдаты, — закричал я. — Не тронем мы вас. Вылезайте быстрее, пока остальные не подоспели. Гранатами забросают.

Так бы оно и случилось. Наступающей пехоте было наплевать на «языков». В атаках пленных не брали. Фрицы это поняли. Двое, поддерживая друг друга, выбрались через щель между смятой дверью и косяком. Оба были контужены, но передвигаться могли. Я сразу же отправил их, как было приказано, в сопровождении разведчиков в штаб полка. Втайне надеялся, что нас наградят. Всё же пленных мы взяли в бою, неся потери.

Не поленился заглянуть в нору, где сидели пулеметчики. Укрепление хоть и не дотягивало до полноценного дота, но было сделано добротно. Земляные стены укреплены бревнами, амбразура прикрывалась заслонкой толщиной сантиметра четыре. Пулемет МГ-42 с оптическим прицелом стоял на треноге. Меня поразило количество боеприпасов. Не меньше двадцати коробок с пулеметными лентами, несколько цинковых ящиков с патронами, ящик с небольшими круглыми гранатами, величиной с гусиное яйцо. На гвозде висели противогазы и огнетушитель. Ваня собрал несколько банок консервов и сложил их в брезентовую сумку. Ящик с подходящими для нас компактными гранатами придвинул к ногам. Командир пехотного взвода, парень года на два постарше меня, попытался наложить лапу на пулемет.