Я согласна - страница 4

– Все это случилось там, на прежнем месте? – спросила Эми, не скрывая удивления.

– В сущности, да. Я всегда была немножечко склонна к полноте. Когда я должна была начать учиться в средней школе, мы с семьей переехали с фермы на западе Массачусетса в Бостон. Моя новая школа была огромной, я не знала там ни души. Я была в отчаянии и постоянно лакомилась, чтобы себя утешить. Потом, уже перед поступлением в старшие классы, у меня было достаточно друзей, и можно было бы прекратить обжорство, но, к несчастью, к этому времени меня уже разнесло.

– Бедняжка,– содрогнулась Эми.– Я ненавижу следить за каждым кусочком еды. Думаю, уж лучше растолстеть!

– Да нет, конечно,– с полной убежденностью заявила Мэгги.– Это ведь не так уж и плохо следить за своим весом. Просто с понедельника до субботы я подсчитывала калории. А зато потом, в воскресенье, я ела все, что мне хотелось. Всем хорош такой размеренный распорядок... Если что-нибудь не собьет меня с избранного пути.

– Как это? Ты же замечательно выглядишь. Мэгги оперлась подбородком на ладонь, ее задумчивый взгляд был устремлен вдаль.

– Я думала, что, когда я похудею, все мои заботы отпадут сами собой, но этого не произошло. Сейчас мое тело стало таким, как у исполненной желанием женщины, однако сознание осталось совершенно тем же, что было раньше. Первые двадцать три года моей жизни приучили меня к тому, что мужчины меня не замечают, и я не могу отделаться от подозрения, что здесь ничего не изменится. Да и не только это. Ведь даже когда я согласилась пойти на свидание, у меня не было никакого опыта, я не знаю, как нормально ведут себя в таких случаях.

– То есть?

– То есть ожидается, что ты повалишься с мужчиной в постель и отблагодаришь за приятно проведенный вечерок. А я этого сделать не могу. Особенно понимая, что этих проклятых свиданий у меня не было бы до самой смерти, не сбрось я веса. Ведь как личность я совершенно та же, что и была. Мужчинам важна оболочка, мне же от нее никакого удовольствия.

– Радость моя, это же жизнь. И все мужчины именно такие,– Эми пожала плечами.

– Должно быть, так оно и есть,– согласилась Мэгги.– Может быть, ты права. Может быть, толку от меня на свиданиях никакого. Может быть, мне следовало бы совершить сексуальную революцию. Может быть, я и совершу с Фрэдом это дельце! – продекламировала она в огне бравады.– Кто знает? Я должна стать современной свободной женщиной.

– Это одни разговоры,– осадила ее Эми.– Позвони сегодня вечером Фрэду и скажи, что согласна. Скажи ему...

Ее совет оборвался, как только на столе у Мэгги включился селектор.

Эми вскочила на ноги и пулей вылетела за дверь.

– Лучше уйти,– бросила она через плечо,– пока он не пришел и не поймал меня.

– Мэгги! – нетерпеливый голос Джеймса Монтгомери доносился из-за закрытой двери.

Мэгги схватила ручку и блокнот, мысленно перебирая все, что могло вывести шефа из себя. Он был в хорошем расположении духа, когда прибыл в офис полчаса назад. Он выпил свою обычную чашку горячего черного кофе, а потом у него появилась потребность узнать, почему она бледна – вопрос, который она оставила без внимания, так как разбирала почту.

Мэгги открыла дверь, соединяющую оба помещения, и проскользнула к нему в кабинет. Джеймс сидел за своим просторным столом, где в беспорядке валялись остатки утренней почты. Несколько клочков бумаги, сначала разорванных, а потом скомканных в шарики, были брошены в сторону мусорной корзины. Не обращая внимания на нетерпеливое подрагивание его бровей, она убрала мусор, а потом спокойно села. Ей давно уже было известно, что наилучший способ справиться с его редкими приступами раздражения – просто не замечать их.

Для того чтобы прекратить нависшее тяжелое молчание, Мэгги сочла необходимым поправить телефонную трубку, гудевшую у него на столе. Джеймс, видимо, небрежно бросил трубку, и из аппарата то и дело слышались записанные на автоответчик слова приветствия, адресованные тем, кто звонил в офис. Мэгги ощутила, как губы ее сложились в улыбку, демонстрирующую великолепные белые зубы.

В редкие моменты попустительства самой себе, она позволяла себе изучать Джеймса, пока внимание его сконцентрировано было на чем-то другом. Его густые темные волосы, обильно посеребренные у висков, были небрежно взъерошены, словно он пропустил их через пятерню. Чернота мощных бровей еще сильнее оттеняла голубизну глаз. Мэгги по собственному опыту знала, что эти глаза могут быть теплыми, когда в них отражается забота, могут сверкать, когда он смеется, в них может светиться ум или вспыхивать раздражение. За годы, что они работали вместе, она никогда не видела в его глазах ни отчаяния, ни мягкого света любви. Никогда – только в мечтах.