Я у мамы инженер - страница 35

То есть именно то, что доктор прописал.

Я вежливо поздоровался и попросил разрешения войти в дом. Еще в прихожей, меня окутала сложная аура запахов – мне даже показалось, что я попал в детство, оказавшись в гостях у давно умершего дедушки – запахи табака, пыли, паркета органически соединялись с запахами перегара, табака, давно не мытого тела.

Так пахнет одинокая мужская старость. Одинокая женская старость пахнет кошками.

Пройдя на кухню, я начал молча выставлять на стол бутылку за бутылкой, превращая пустой кухонный стол в подобие барной стойки в дорогом ресторане.

– А это что? – не выдержав паузы, спросил дед.

– А это настойка на змеях. Поднимает мужскую силу.

– О как, – одобрительно крякнул дед.

– А вот это настойка на скорпионе. Вот настойка на рогах оленя. Вот на тайских травах. А вот водка, виски, бренди, коньяк, текила. Ром, абсент, чача, кавальдос, самогон, саке, арака, кумышка. Вот жемчужина коллекции – спирт Рояль, тот самый, но купленный в финке, так что можно бить без боязни. Вот ликеры: Бенедектин, Амаретто, Шеридан, Бейлиз, Шартрёз, Кюрасао, Куантро и Захадум – можешь мешать коктейли. Только не смешивай Шеридан и Захадум – пронесёт как фанеру над Парижем.

– Квартиру не перепишу, – судорожно сглотнул слюну, пробормотал дед.

– И не надо.

– Мотоцикл не продам.

– Я и этого не прошу. Мотоцикл у тебя, скажу прямо, стоит дороже всего этого раз в десять.

– И зачем тогда это всё тут?

– Покататься хочу.

– Нет. Ты его не вернешь. Ну, как не вернешь, вернешь – но через милицию. А мне возиться. И сломаешь ещё.

Я, ни слова не говоря, оглядел кухню, в поисках чистого стакана, для демонстрации неотразимых аргументов. Чистых стаканов не было. Не было, впрочем, и грязных – старик, видимо, придерживался в жизни принципа разумного минимализма, и из посуды у него была только супница и ложка.

Сложные времена требуют непростых решений – подумал я, и откупорив бутылку коньяка, налил его в тарелку. Ноздри старика, затрепетали, как бы живя своей, отдельной жизнью.

– Даже и не проси, повторил он как мантру. Это моего отца мотоцикл. Ну, как отца, отчима…

– Держи супник, сказал я, протягивая дедку ёмкость. – Просто вдохни аромат.

– Хуюпник! – зло огрызнулся дед. Это супница! Боже мой, в чьи руки попадёт возведённое нами здание…

– В хорошие руки, – ответил я, – ну, как в хорошие – в мои….

– Этого я и опасаюсь, – сказал как отрезал дед, – правду скажи – зачем тебе Урал. Он же без номеров. И заводился, в последний раз, лет тридцать назад.

– Дело есть одно. Съездить надо, кое-куда, девушку спасти. Современные мотоциклы не пройдут. Электроники в них много. Зуда их убьет.

– С этого и следовало начинать, – назидательно сказал старик, подняв искривленный артритом палец вверх, – ты должен был сразу сказать, что от моего мотоцикла зависит спасение человека! В этом случае – бери и езжай. Я же обойдусь без подачек, – с этими словами он манул рукой на заставленный бутылками стол, но тут же одумался, уточнив, – напитки, впрочем, можешь оставить.

По его усам, в это время скатывались капельки коньяка – пользуясь замешательством он таки сделал пару глотков из ёмкости. Потом старик встал, вручил мне ключ от стайки, (так у меня на родине зовут придомовые сараи) пробормотав в сторону: «Если завтра мотоцикл не вернешь, заявление участковому на кражу напишу», и выпроводил меня взашей.

Последнее, что я услышал, уже в подъезде, был треск номеронабирателя старинного телефона. Дедок, видимо, спешил приобщиться к прекрасному и собирал свою команду экспертов для дегустации.

Мотоцикл оказался в отличном состоянии. Ну, как в отличном… так, среднем. На троечку. Аккумулятора не было, покрышки – мало того, что были шоссейные, так еще засохли и потрескались – но все это было поправимо. Главное – что мотоцикл был комплектным, и без следов коррозии, а недостающие мелочи, право, я без проблем куплю.

Как только дотащу эту дуру домой.

Хорошо, что у нас, в рамках программы помощи инвалидам, организовали в подъезде складной пандус. И плохо, что типовой проект не предусматривал грузового лифта. Конечно, весил мотоцикл, всего-то килограмм 250, но, в одиночку поставить его вертикально, чтоб он влез в лифт, было подвигом, сопоставимым с подвигом Геракла.