Я у мамы инженер - страница 43

Тем же самым, что и все предыдущие – механическим совокуплением – назвать это сексом у меня не поднималась рука.

И вовсе не потому, что Лиля была не красивая. Я внимательно оглядел стоящую перед до мной женщину, пытаясь вызвать романтическое настроение. Обнаженная Лилия уже не походила на скелет, напоминая, скорее, манекенщицу или фотомодель. В смысле, была такая-же поджарая, тонкая и звонкая, с блестящей копной густых и блестящих (спасибо химии) золотистых волос и белым, словно напудренным холеным телом. Ева, с рисунка Босха.

Я в очередной раз поразился, насколько сильно отличается мужское восприятие одетой и раздетой женщины. Был в моей жизни интересный социальный эксперимент, который полностью подтверждал эту теорию – как-то раз, валяясь на нудистском пляже в еще украинском Коктебеле, я познакомился с харьковской студенткой, которая, так же как и я, отдыхала на этом пляже «как есть» – в тапках и верёвочке для волос.

Несколько дней мы мило общались на пляже, приходя и уходя в разное время, а потом, в попытке развить наши отношения дальше, договорились вместе сходить на дискотеку в городе. И я, прямо скажем, был нимало огорошен, впервые увидев свою спутницу в одежде. Из красивой, миниатюрной, хорошо сложенной девушки, с точеной фигуркой, небольшой, но красивой грудью, она превратилась, одевшись, в невыразительную серую мышь в мешковатом балахоне. Магия ушла.

Сейчас магии не вообще. Я аккуратно, как на медосмотре разделся, складывая одежду на стул, и, подойдя к дивану, обнял женщину, проведя руками по гибкой спине. Маслянистая кожа слегка пахла грушей. Хотя нет, поправил я себя, какой грушей? Женщина химик может пахнуть только изоамиловым эфиром уксусной кислоты. Но запах, смешиваясь с запахом табака, был на удивление приятным. Я обнял Лилию, позволив всем мыслям отойти на второй план.

Пока Лилия курила после секса, расхаживая в одних тапках по лаборатории и стряхивая пепел в расставленные повсюду пепельницы, я лежал в одних носках на кожаном диване, и размышлял о том, что добрый боженька посылает нам испытания, чтоб направить на путь истинный.

И что я, видимо, был настолько невнимателен женщинам, воспринимая их только как сексуальных партнеров, что, для того, чтоб показать мне, насколько это ужасно, на мой путь была направленна Лилия, которая относится к мужчинам точно также.

Мужчины! Римляне! Граждане! Братья! Секс-онли – это гиблое место не только для женщин, но и для нас, мужиков. Если вам прямо заявляют, что кроме секса вам ловить нечего, а вы согласились на это предложение, вообразив, что вам больше ничего и не нужно. Не нужно любви, не нужно уважения, ничего не нужно, только секс – то вы будете очень разочарованы. Чувство что вас поимели – на редкость неприятно.

– Какой-то ты сегодня унылый, – сказала Лилия, прерывая затянувшееся молчание. – На работе проблемы?

– Всякая божья тварь печальна после соития, за исключением петуха и женщины.

– Наговариваешь ты на себя Алешенька. Ты и до секса был уныл до невозможности, – задумчиво сказала Лилия, выдыхая дюжину колечек дыма. – И сейчас ты будешь доказывать мне, что весел и бодр как огурчик, потому что ты всегда споришь со мной, – добавила она чуть позднее, заставив меня отказаться от утверждения, что я веселее дюжины клоунов.

– Ну, есть такое, немного, – вздохнув, признал я, – меня скоро посадят. На трешечку.

– Тоже мне нашел проблему. Переезжай ко мне, тебя тут никто не тронет. Будем жить вместе. Дашка на днях тебя вспоминала, спрашивала. Где, говорит, «Дядя Алеша». Почему не заходит?

Дашкой звали Лилину дочку – тощую девочку подростка. И если она действительно спрашивала обо мне, это был первый известный случай, когда девочку заинтересовало хоть что-то, кроме инстаграма, который она листала в режиме Non Stop на своём телефоне.

Несколько раз, я по просьбе Лилии играл роль её воскресного папы, водя Дашу в кинотеатры и парки аттракционов. Во время прогулок мы оба делали вид что очень рады: я рассказывал бородатые анекдоты уткнувшейся телефон мрачной девочке, Даша терпеливо сносила нахождение в её личном пространстве шумного и неприятного взрослого.