Я, верховный - страница 26

Я издал законы, одинаковые для богатого и бедного. Я всех заставил неукоснительно соблюдать их. Чтобы установить справедливые законы, я отменил несправедливые. Чтобы создать Право, я упразднил извращенные права, сохранявшиеся в этих колониях на протяжении трех веков. Я уничтожил чрезмерную частную собственность, обратив ее в общественную, что было вполне правомерно. Я покончил с господством креолов над эксплуатируемым коренным населением, господством, в корне несправедливым, ибо индейцы скорее должны были по праву первородства пользоваться преимуществами перед этими спесивыми метисами. Я заключил договоры с туземными народами. Я снабдил их оружием для защиты своих земель от посягательств враждебных племен. Но я также удержал их в естественных границах, не позволяя им творить бесчинства, которым их научили сами белые.

«Ввиду частых жалоб сельских жителем на кражи и грабежи, учиняемые индейцами в усадьбах и угодьях, на которые они постоянно совершают набеги, Верховный Диктатор в пространном указе, изданном в марте 1816 года, сурово порицал за бездеятельность командующих войсками, на которые возложена охрана границ, и предписывал безотлагательно усилить кавалерией заставы Арекутакуа, Мандувира, Ипита и Куарепоти, с тем чтобы кавалерийские дозоры, высылаемые из всех пограничных отрядов, постоянно объезжали прилегающую местность, карая дикарей при любой попытке вторжения. Тот же указ предупреждал командиров об ответственности за всякое слабодушие, проявленное при проведении этих мер, и предписывал всех вторгшихся индейцев, которые будут захвачены с поличным, закалывать, а головы их вздевать на пики и выставлять в тех местах, куда они вторглись, на расстоянии пятидесяти вар одну от другой.

Особенно опасаться приходилось пайагуасов, постоянно вторгавшихся в северный район Парагвая. Бродячее племя, они жили ордами в кочевых становищах, занимаясь рыбной ловлей, охотой и кражей скота, и в своих набегах выказывали чрезвычайное коварство. Однако имелось и небольшое число индейцев, обитавших севернее Консепсьона, которые на своих каноэ помогали пограничной части, расположенной близ этого пункта, преследовать индейцев-бандитов. В конце 1816 года, когда те предприняли очередной набег, было схвачено около пяти тысяч пайагуасов. Всех их закололи, и их головы, вздетые на пики и выставленные напоказ на расстоянии пятидесяти вар одна от другой, образовали устрашающий кордон, тянувшийся на много лиг вдоль границ. С того времени в этом районе наступила эра спокойствия, которую историки назвали сэрой мертвых голов». (Виснер де Моргенштерн.[46], ор. cit.).

Теперь индейцы — лучшие слуги государства; из них я выпестовал самых неподкупных судей, самых способных и добросовестных чиновников, самых храбрых солдат.

Все, что требуется, — это равенство всех перед законом. Только плуты думают, что их выгода и есть благо как таковое. Пусть все поймут раз навсегда: благодетельность закона в самой законности. Благо не благо и закон не закон, если они не распространяются на всех.

Что до меня, то я ради общего блага отказался родственников, свойственников, друзей. Пасквилянты бросают мне обвинение в том, что я особенно строг к своим родственникам и к своим старым друзьям. Совершенно верно. У облеченного абсолютной властью Верховного Диктатора нет старых друзей. У него есть лишь новые враги. Его не засасывает трясина деспотизма, и он не признает династической преемственности. Преемственность может осуществляться только на основе суверенного волеизъявления народа, источника Абсолютной Власти — власти, возведенной в абсолют. Природа не порождает рабов; в их существовании виновен человек, уродующий природу. Установление Пожизненной Диктатуры знаменовало освобождение нашей земли: она изгладила в душах следы порабощения, длившегося с незапамятных времен. Если в Республике еще есть рабы, они уже не чувствуют себя рабами. Здесь остается рабом один лишь диктатор, посвятивший себя служению тем, над кем он властвует. Но еще находятся люди, которые сравнивают меня с Калигулой и даже поминают Инцитатуса, коня, которого глупому римскому императору взбрело в голову сделать консулом. Не лучше ли было бы моим клеветникам вникать в смысл исторических событий, чем пробавляться историческими анекдотами? Да, в Первой Хунте был консул-конь — сам ее председатель. Но не я выбрал его. Пожизненный Диктатор Парагвая не имеет ничего общего ни с римским консулом из породы однокопытных, ни с консулом Асунсьона из породы двуногих животных, которого поделом расстреляли.