Я, верховный - страница 30
Этот идиот Патиньо всегда прав только наполовину. Я не принимал Андалузку. Я согласился дать ей аудиенцию, но не принял ее. Примите ее, Ваша Милость, уговаривал меня ее компаньон Сарратеа[51]. Знаменитая коммерсантка, очаровательная особа, как нельзя более преданная вам. Она хочет предложить Вашему Высокопревосходительству весьма выгодную сделку, но ввиду риска, который с ней связан, может вести переговоры только лично с вами. Лживые слова, лживые, как все, что исходит из Буэнос-Айреса. Он рассчитывал ввести меня в заблуждение, соблазнив крупными поставками контрабандного оружия. Дал мне понять, что я получу чуть ли не весь арсенал, похищенный у Парагвая во время пиратской речной блокады, плюс оружие, оставленное парагвайскими войсками, которые в свое время защищали Буэнос-Айрес от английских вторжений. Даже портовые пушки, чего уж больше.
Еще не было не только огня, но и дыма, а уже запахло заговором. Я люблю иногда прикинуться наивным. Почему бы знаменитой коммерсантке не приехать завтра же, если нельзя сегодня? Для такого дела и вчера было бы не слишком рано, ответил портеньо. И тут же зеленая цапля с белыми крыльями в двадцать метров длиной от форштевня до ахтерштевня покрыла семьдесят лиг, отделяющие от Асунсьона Вильюдель-Пилар, где этот корабль два месяца стоял на якоре в ожидании моего разрешения. Проплыв между холмами Ламбаре и Такумбу, он плавно вошел в бухту напротив Дворца Правительства.
Сначала я увидел в подзорную трубу миниатюрную фигуру женщины-капитана у руля. Она стояла ко мне спиной. Тростинка. Ствол карабина. Огнестрельная женщина. С пальцем на спусковом крючке воли. Вот тогда я и написал nihil in intellectu[52] это упражнение в риторике, которое сейчас переписываю, чтобы вдвойне наказать себя стыдом за эту претенциозную пошлость, вышедшую из-под моего пера при виде реальной женщины. Деянира везет мне одежду, пропитанную кровью кентавра Несса. Мифологические существа — земноводные логики. Знаете ли вы эту историю? Вы можете найти ее в любом карманном мифологическом словаре. Если мой к тому времени не поглотит огонь, ревностный собиратель и накопитель пепла, раскройте его на 70 — 77 стр., где вы найдете отмеченный крестиком параграф: Геркулес влюбляется в Деяниру, предназначавшуюся в жены Ахелою. Герой сражается с Ахелоем, который принимает сначала образ змеи, а потом быка. Отламывает ему рог, который потом прославится как Рог изобилия. Потерять женщину — всегда значит обрести изобилие. Геркулеса, напротив, победа приводит к гибели. Он ведет Деяниру на гору Такумбу, я хотел сказать, в Тиринф. Впрочем, это не существенно, потому что в таких легендах названия не имеют значения. Тут на сцене появляется Несс, который знает места, где реку можно перейти вброд. Он вызывается перенести на плечах Деяниру. Но так как все эти двуполые божества вероломны, река-кентавр Несс пытается бежать с нею. Геракл пускает в похитителя отравленную стрелу. Несс, чувствуя, что умирает, дает Деянире свою одежду, пропитанную кровью и ядом, а та в свою очередь дарит ее Гераклу[53]. Тут все переплелось: ревность, опасения, мстительность. Чем же и питаются мифы, как не роковыми стечениями обстоятельств? Геракл агонизирует, отравленный одеянием Несса. Собрав последние силы, он валит огромные деревья у подножья Серро-Леон. Сооружает из них костер в виде пирамиды, соразмерной его ярости. Разостлав на нем свою львиную шкуру, он ложится на нее, как на ложе, опершись головой о свою палицу, и велит Филоктету, своему Поликарпо Патиньо, поджечь деревья. В словаре говорится, что Деянира тоже лишила себя жизни от отчаяния. Нет, это неправда; женщины, легендарные или реальные, не лишают себя жизни. Они лишают жизни других в чаянии счастья. Они истекают кровью во время месячных, но не умирают.
Ах, вероломная, хитроумная, прекрасная Деянира- Андалузка! Вдова недотепы Гойенече, эмиссар глупых портеньо! Вот ты и у цели! Ты думаешь, я скину с себя львиную шкуру, и моего тела коснется роковая ткань, колдовское одеяние, пропитанное монструозно-менструальной кровью? Оставь при себе свой прозрачный дар. Недорого дали за твою красоту, за твою смелость, за мою смерть от твоей руки, речная Амазонка! Ах, если бы я мог населить мою страну такими же воинственными, как ты, но не вероломными женщинами, обращающими свою воинственность против врага! Тогда границы Парагвая отодвинулись бы до Малой Азин, где обитали амазонки, которых мог победить один Геракл! Но Геракл, женский угодник, был побежден женщинами. Меня тебе не пленить.