Я верю в чудеса (СИ) - страница 8

Он принес цветы – огромный букет алых роз, и пакет с логотипом дорогой марки шампанского.

– По-моему, детские подарки раздали на утреннике, – заметила я, поправляя лампочку над крыльцом, что вечно помигивала. – Что это?

– Извиниться хочу. – Антон протянул цветы. – За хлеб.

– Вы точно уверены, что розы можно подать к супу? – не удержалась я.

Ветер ударил в лицо, и пришлось отступить на пару шагов. Когда я перевела дыхание, то обнаружила, что нежданный гость последовал за мной и стоит в прихожей, неуверенно озираясь.

– Вы так шутите? – спросил он настороженно, словно подозревая, что я и правда кормлю детей чем попало, и вздрогнул.

Я проследила за его взглядом. За приоткрытой дверью в гостиную высилась елка, украшенная чем Бог послал (точнее, что девочки сочли похожим на елочные украшения и что держалось на ветках). Под елкой задремала Маша, и Саша активно нагребала на нее бумажный «снег», коего в зоне видимости валялось немерено. Фикус, который щипчиками для ногтей пытались превратить в пальму, маячил на переднем плане и выглядел основательно погрызенным.

– Вот. – Не дождавшись ответа, Антон вытащил из пакета еще теплую буханку хлеба и ткнул мне в руки вместе с букетом. – Мне жаль, что так получилось.

Я впечатлилась, честное слово. Не думала, что Антон Витальевич принял близко к сердцу тот незначительный эпизод.

– Спасибо. – Совать хлеб обратно было бы попросту свинством. – Не хотите чаю?

Я спросила только из вежливости, не сомневаясь: гость поспешит откланяться. Он ведь куда-то торопился. Ботинки сияли, приталенное пальто явно сегодня лишилось этикетки, брюки были от делового костюма, плюс новая стрижка – волосок к волоску, как у кукольного Кена. И приятный парфюм – из тех, что подходят для свиданий, а не для семейных посиделок.

– С удовольствием, Валентина.

– Ну, тогда я провожу вас, чтобы Шарик не… – ляпнула я на автомате. – Простите, что?

– Вы мне чай предложили, я согласился, – любезно напомнил Антон. – Черный, пожалуйста. Без сахара.

– О нет… – Я попала, да еще как!

– О да. – Он улыбнулся. – Нам действительно нужно поговорить.

– Но почему именно сегодня?

– Потому что завтра я уезжаю на две недели. В школу не вернусь, поэтому повода вас увидеть у меня больше не будет, – прозвучало серьезно. – Уделите минуту?

Я провела его на кухню, плотно закрыла дверь. Речь, конечно же, пойдет о Варе. Не хотелось бы, чтобы она услышала что-то лишнее и прибежала с разборками.

– Что это? – Пока я наполняла чайник, Антон оглядел стол.

– То, что с морковными ушками, – оливье, снеговички – эклеры, Микки-Маусы – котлеты, розочки – блины, черепашки – оладьи, а остальное, по-моему, узнать можно.

– Вот как. А…

– А то был рататуй. – Я проследила за его взглядом. – Садитесь. – Подала единственный не разрисованный фломастерами стул – тот, что «для гостей», а потому неприкосновенный. – Угощайтесь, Антон Витальевич. Девочки старались.

Чай я сделала быстро. Подвинула к Антону большую чашку с горячим ароматным напитком, положила рядом салфетки и полотенце, и устроилась на табурете у окна.

– У вас тут очень…

– Мило? – подсказала я, усмехаясь.

Кухня – моя тайная гордость, но следы детского творчества останутся в ней навеки.

– Уютно. По-домашнему. – Антон грел руки и смотрел непривычно прямо. – Я хочу извиниться. Вы правы, Варя не лжет. Это я неправильно понял ситуацию, Валентина.

Его тон мне не понравился. Таким обычно говорят, когда хотят сгладить неприятную тему. Похоже, меня снова ждут поучения… Надоело, честное слово. Вот почему этому Антону не живется спокойно? Он молод, хорош собой, перспективен. Чем ему так приглянулась именно моя семья, что он примчался на ночь глядя?

– Я уважаю вас, Валентина. Вы – сильная женщина и заботитесь о своих детях как никто другой. Но прошу вас: не обманывайте Варю. Она уже почти подросток и многое понимает. Конечно, она поддержит вас во всем, но подумайте, как это скажется на ее доверии к вам?

– Простите, можно еще раз? – Я растерялась настолько, что потеряла нить беседы. – Я… Я, правильно? Обманываю. Я обманываю, так ведь? Варю?! Вы что, пьяны?

Антон не обиделся. Крепче сжал чашку и глубоко вздохнул, будто решаясь пойти ва-банк.