Яблочные дни. Часть I - страница 11

— Кайся… — почти шипение. Захотелось выскочить, закричать. Райнеро, нужен Райнеро… Что-то неправильно. Так не должно быть!

— Амис. — Второй монах качнул головой, зачем-то схватился за пояс. По спине пробежал холодок. Пусть вернётся брат, он должен быть здесь, он бы остановил…

— Я исполнила долг перед этой страной, которую ненавижу всем своим сердцем. Я родила королю сына, дочь и ещё сына. Дочь пожила слишком мало. Младший сын так жалок и слаб, что лишь церковь примет его как должно. — По привычке Гарсиласо закрыл косые с рождения глаза. Госпожа Диана всегда злилась, когда он смотрел на неё. Почему — он не знал. — Но старший… Любовь моя и отрада. В нём нет ни капли поганых кровей Рекенья. Я не стыжусь. Нет. Только он и его отец были мне радостью. Мой Рамиро и наш с ним мальчик. И не отмолить вам у Отверженного ваших душ, если хоть отзвуки моих слов раздадутся извне.

В окружении короля и королевы мог быть только один Рамиро… Рамиро ви Куэрво, герцог, человек чести. Отец Райнеро?… Гарсиласо бы вскрикнул, но ужас залепил рот.

Второй монах сорвал с головы капюшон. Его рука рванулась к месту, где всегда висела шпага, потому что был он другом короля, военным и настоящим отцом Райнеро. Герцог ви Куэ́рво успел шагнуть к королеве, а потом спальню сотряс вопль. Так кричит раненый зверь, от бешенства и боли готовый убить любого. Так кричит король, обманувший и обманутый.

Трясясь крупной дрожью, Гарсиласо во все глаза смотрел, как первый монах скидывает капюшон, обнажая чёрную косматую голову, которая не знала других уборов, кроме эскарлотской короны.

Рог месяца продырявил чёрную мулету неба, растерзал на клочья туч и увлёк к Амплиольским горам, откуда с часу на час обещал подкрасться рассвет. Райне́ро досадливо отвёл от луны глаза. Поправил ножны со шпагой хеладской стали, плотней завернулся в плащ. Как можно мягче двинулся вдоль замковой стены, стремясь невидимым добраться до лестницы в другом конце патио. Лестница приводила на крытую галерею, из которой любящий, но слегка загулявший сын поспешит к ложу хворающей матери. Песок паскудно шелестел под подошвами, тёрн цеплял на колючки бархат плаща и, теряя добычу, мстил древесным шорохом, розы ставили лепестками распутную метку, когда Райнеро ненароком задевал розовые кусты плечом. Вся королевская стража сбежится приветствовать загульного принца, если не унять эту бычью поступь! Райнеро отшагнул от стены в просвет между кустами и отдал себя под покровительство яблоневой сени. Яблоки висели маленькими круглобокими лунами, и вдруг на одно из них легла жасминной белизны рука.

— О нет, это не для вас, — женский смешок хрустнул переломленный веткой.

Райнеро вогнал назад в ножны выхваченную до середины шпагу и шагнул влево, позволяя женщине покинуть её укрытие и пойти рядом.

— Поджидали меня? — он искоса глянул на спутницу, чей завидный профиль по обыкновению таял в тумане мантильи. — Решили облагодетельствовать всех мужчин Рекенья?

— А вам, как обычно, мало… Отцовская шпага, престол, фаворитка… Список ваших амбиций длиннее, чем ваш клинок. — Сладкие ароматы патио гасли вблизи этой женщины, обжигающей шафранно-розмариновой горечью.

— Как и ваш лексикон слишком богат, в то время как с вас бы хватило стыдных стонов и криков. — В иной раз он бы произнёс такие слова с ухмылкой, но в эту минуту он не хотел уязвить отцовскую шлюху — лишь отделаться от неё. До лестницы на галерею оставалось несколько пассо[2], желала видеть загулявшего сына мать.

— Король призывает вас, Райнеро Рекенья.

— Король — ещё не Всевечный, Розамунда Море́но.

— Но и он вправе выставить вам за непослушание счёт.

— Заплачу́, когда пробьёт этот час.

— Неужели вас отвергла девица и вы торопитесь исповедоваться в её убийстве матери, презрев сон, которым несчастная наконец-то смогла забыться?

Райнеро остановился, не донеся ноги до четвёртой ступени. Развернулся. Донна Морено высилась у подножия тенью покойной хозяйки Айруэлского замка. Подобно теням, Морено знала сокровенное и гнала каяться.

— Говорите, королева уснула? Почему я должен поверить вам?

Тот же хрусткий смешок, мимолётное соединение ладоней в молитвенном жесте: