Яблоки Гесперид - страница 5

Мегера не хотела открывать, но в конце концов сдалась. Засов отодвинули, дверь распахнулась, и Пуаро проводили в маленькую голую комнатку, где принимали посетителей монастыря.

Вскоре вплыла монахиня, у ее пояса висели четки.

Эркюль Пуаро был по рождению католиком и понимал атмосферу, в которой оказался.

— Я прошу прощения за беспокойство, матушка, — произнес он, — но у вас здесь живет, как мне кажется, монахиня, которую в миру звали Кейт Кейси.

Мать-настоятельница склонила голову и ответила:

— Это правда. Ее монашеское имя — сестра Мэри Урсула.

— Есть некоторая несправедливость, которую нужно исправить. Я думаю, сестра Мэри Урсула могла бы мне помочь. У нее есть сведения, которые могут быть бесценными.

Мать-настоятельница покачала головой. Ее лицо оставалось безмятежным, голос спокойным и равнодушным.

— Сестра Мэри Урсула не может вам помочь.

— Но я уверяю вас…

Он умолк.

— Сестра Мэри Урсула умерла два месяца назад, — сказала мать-настоятельница.

Эркюль Пуаро сидел в баре отеля Джимми Донована, неудобно устроившись у стены. Отель не соответствовал его представлению о том, каким должен быть отель. Его кровать оказалась сломанной, как и две рамы в номере, которые поэтому пропускали ночной воздух, чего Пуаро очень не любил. Принесенная ему горячая вода была едва теплой, а съеденная им еда вызывала внутри него странные и болезненные ощущения.

В баре сидели пять посетителей и говорили о политике. Бóльшую часть их разговора Эркюль Пуаро не понял, но его это мало волновало.

Вскоре он обнаружил, что один из этих людей сидит рядом с ним. Этот человек слегка отличался по классу от остальных. На нем была печать бедного горожанина.

Он с большим достоинством произнес:

— Я вам говорю, шэр. Я вам говорю, у Гордошти Пиджина нет ни одного шанша, ни единого. Должна шойти прямо на дорожке, прямо на дорожке. Воспольжуйтешя моей подшкашкой… вщем шледует польжоватша моей подшкашкой. Знаете, хто я такой, шэр? Жнаете, я ваш шпрашиваю? Атлаш, вот кто я такой, Атлаш из «Шолнца Дублина». Я вешь щезон даю подшкашки… Ражве не я подшкажал нащщет Девощки Ларри? Двадшать пять к одному, двадшать пять к одному. Шлушайте Атлаша, и вы не промахнетещя.

Эркюль Пуаро со странным почтением смотрел на него. Наконец он произнес дрожащим голосом:

— Mon Dieu, это знамение!

Это произошло через несколько часов. Время от времени появлялась луна, кокетливо выглядывая из-за облаков. Пуаро и его новый друг уже прошагали несколько миль. Сыщик хромал. У него промелькнула мысль, что существует все-таки другая обувь, более подходящая для загородных прогулок, чем лаковые туфли. Собственно говоря, Джордж почтительно говорил ему об этом. «Нужна пара крепких башмаков» — вот что он сказал.

Эркюлю Пуаро эта идея не понравилась. Он любил, чтобы его ступни выглядели аккуратно и красиво. Но сейчас, шагая по каменистой тропинке, он осознал, что есть и другая обувь…

Его спутник неожиданно произнес:

— Мне жа это достанетщя от швященника? Я не хочу иметь на швоей шовешти шмертный грех.

— Вы всего лишь отдаете Цезарю то, что принадлежит Цезарю.

Они подошли к стене монастыря. Атлас приготовился выполнить свою задачу. Из его груди вырвался стон, и он воскликнул тихим, трогательным голосом, что полностью уничтожен!

— Замолчите, — властно ответил сыщик. — Вам придется выдержать не вес целой Земли, а всего лишь вес Эркюля Пуаро.

Вертя в руках две новеньких пятифунтовых банкноты, Атлас с надеждой произнес:

— Может быть, утром я не вшпомню, как жаработал их. Я вще-таки беспокоющь, што отец О’Рейли будет меня ругать.

— Забудьте обо всем, друг мой. Завтра мир будет принадлежать вам.

— И на кого мне их поштавить? — пробормотал Атлас. — Ещть Рабочий Парень, он жамечательный конь, кращивый! И ещть Щила Бойна; на ней я заработаю щемь к одному… — Он помолчал. — Мне показалощь, или я дейштвительно шлышал, как вы проижнешли имя яжычешкого бога? Геркулеш, шкажали вы, — и, благодарение Богу, в три тридшать жавтра бежит Геркулеш.

— Друг мой, — ответил Эркюль Пуаро, — поставьте на этого коня. Геркулес не может проиграть, это я вам говорю.