Ягоды «Желание» - страница 8

Мэри хотелось петь и плясать.

Пританцовывая, она прошла в спальню и замерла, словно споткнувшись.

Худая высокая женщина с крохотным ребёнком на руках стояла, прижавшись спиной к стене. У неё были коротко стриженные волосы неопределённо-бурого, какого-то медвежьего, цвета и измождённое лицо без малейшего следа косметики.

– Умоляю вас, не зовите никого! – произнесла та, явно сдерживая слёзы.

Ребёнок издал какой-то слабый звук, и она зашишикала, покачивая его.

У Мэри голова пошла кру́гом:

– Можно хоть свет-то включить? – спросила она неуверенно.

– Да-да, конечно, – женщина прикрыла лицо ребёнка.

Комната осветилась и, подойдя поближе, Мэри пристально вглядывалась в свою странную посетительницу: – Кто вы?

– Надо же, – прозвучал до боли знакомый насмешливый голос, – а ведь я всего лишь форму носа изменила! Или вы опять не узнали меня, «с такими дикими волосами»?

– Бре́нда! – у Мэри даже дыхание оборвалось.

– Люси, к вашим услугам!

– Джерри, значит, тоже жив? – неудержимая злоба прозвучала в голосе Мэри.

– Джерри больше нет, – теперь уже называемая Люси так сформулировала ответ.

«А вдруг Мэри научилась способности чувствовать, если говоришь искренне», – думала она, опасаясь за судьбу своего мужа. То, что она услышала, только усилило её страхи.

– Клянусь тебе Небом, Землёй и Преисподней! – отозвалась Мэри, выплёскивая душу. – Я убила бы его, так я его ненавижу! Грехом больше, грехом меньше… А ты-то зачем здесь?

– Я читала о вашей дочери.

Мэри невольно покраснела.

– Я пришла к вам как мать к матери. Мне очень тяжело далась эта беременность. Два последних месяца я лежала на сохранении, и всё равно роды были преждевременными… Забавно, мы родили в один и тот же месяц май…

– У меня нормальный ребёнок, – мрачно буркнула Мэри. – Нечего меня сравнивать.

– Простите, я не хотела вас обидеть!

Такая смиренность удивила Мэри, буквально обезоруживая, гася её злобу.

– А у меня… – женщина с трудом перевела дыхание. – Я знаю, я много грешила, может, Бог наказывает меня за это…

– Не придумывай, – оборвала её Мэри. – Бог не будет отыгрываться на невинном ребёнке. Ты, небось, не только спиртным баловалась, а?

– Когда я узнала, что беременна, я даже курить бросила! – выкрикнула Люси.

Малыш опять пискнул – и Мэри подумала о своей голосистой дочери.

– Как назвали-то? – не удержалась Мэри, чтобы не полюбопытствовать.

– Марк…

– В честь дружка вашего? – Мэри хмыкнула. – Ну, и в чём проблема-то?

– Марк постоянно, непрерывно, болеет, – прошептала женщина, качая, баюкая малыша. – Ничего глобально серьёзного, что можно было бы, например, вылечить операцией. Врачи говорят, что если бы удалось дорастить его лет хотя бы до трёх-пяти, он выправится! Но сейчас… Они сказали, что если не сбить температуру в течении суток, он наверняка умрёт! И я потратила почти десять часов, чтобы добраться до вас…

Мэри вздрогнула.

– Вы правы, – продолжила теперь именуемая Люси. – Я, сука. Я ревновала, я ненавидела вас! Вы были добры ко мне, старались помочь! Вот поэтому я пошла к вам, а не прямо к Артуру.

Мэри впилась в неё глазами.

Та не отвела взгляд:

– Чтобы спасти Марка я готова обратиться к самому Дьяволу, не только к его сыну.

– С чего ты решила, что он захочет тратить Энергетику на сына Джерри? – Мэри презрительно хмыкнула.

– Это нe Джеррин сын, – отозвалась та печально. – Мы сделали ДНК тест.

– Ну и не Артура в любом случае! – невольно воскликнула Мэри.

– Почему вы так уверены в этом? – её кошачьи глаза сузились, и Мэри прикусила язык.

– Ну ладно, – неохотно согласилась она больше, чтобы замаскировать свою промашку. – Давай его сюда.

– Поклянитесь, что не причините ему вред! – женщина заплакала, прижимая сына к себе ещё крепче.

– Что я совсем монстр в твоих глазах? – Мэри покачала головой. – Да я и крысу бы попыталась спасти, не только невинное дитя.

Она достала нательный крестик:

– Клянусь, и Бог мой свидетель! Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь этому ребёнку. Но и ты должна поклясться его́ жи́знью, что никогда больше не покажешься мне на глаза, и даже не попытаешься контактировать с Артуром.

Женщина словно окаменела, глядя на сына, умирающего у неё на руках. Она уткнулась в него лицом, покачала.