Янмэйская охота - страница 39
От этих мыслей Ионе сделалось только хуже. Она понимала, что долг истинного лорда – именно таков: скрывать при гостях любую печаль, не терять остроумия и трезвости ума. Виттор вел себя безукоризненно, и на его фоне Иона казалась себе еще более ничтожной. Не в силах больше терпеть, она сослалась на головную боль и попросилась удалиться. Виттор одарил ее теплой улыбкой:
– Конечно, душенька! Не утомляй себя.
Она позорно сбежала и заперлась в спальне. Мучения лишь усилились. Покой и тишина, только что желанные, оказались новыми инструментами пытки. Иона привыкла думать и чувствовать, давать пищу уму и душе. Досужая болтовня гостей хоть как-то, хоть чем-то занимала ее. В уединении ум Ионы машинально искал себе применения – и неизбежно касался вчерашних событий. Так язык не может не трогать шаткий больной зуб.
Иона вновь и вновь казнила себя. За гибель невинных. За кровожадную тупость Сеймура. За чудовищный скандал с Виттором. А пуще прочего – за собственную ранимость. Отцу, Эрвину, Роберту – всем в ее семье – доводилось совершать ошибки. В том числе и такие, из-за которых гибли люди. Каждый из них находил мужество дальше командовать войском и принимать решения, ведь это – тоже долг лорда: устоять на ногах даже после катастрофы. Но Иона этого не могла. Вина полностью раздавила ее.
Она даже не сразу услышала стук. Леди Нексии пришлось постучать еще раз, лишь тогда Иона открыла дверь.
– Простите меня, леди Иона. Если право сбежать от скучных бесед – ваша привилегия, то я бесстыдно украла ее. Я пришла за разговором о чем-нибудь интересном.
Иона хотела намекнуть: мол, эта комната – моя спальня, а не приемная, и дверь отнюдь не случайно заперта изнутри. Как тут поняла: Нексия пришла помочь ей.
– Входите, миледи.
Нексия вошла и с неожиданным для нее нахальством уселась прямо на кровать.
– Леди Иона, вы знали, что шут Менсон – мужеложец?
– Простите?..
– Это вскрылось на суде – можете представить! Прямо на первом заседании. Судья Кантор вызвал свидетелей, чтобы оценить моральный облик Менсона. Один лакей возьми да и скажи!
– Что – скажи?
– Ну, это самое. Миледи, я не могу повторить такое. Разве что шепотом. Сядьте рядом со мною…
Иона подчинилась – села и выслушала. Как бы ни были сейчас ей безразличны дворцовые сплетни, но все-таки проснулось удивление.
– Вы полагаете, это правда?
– Конечно! Лакей-то мог и соврать, но его слова подтвердил Шаттэрхенд, гвардейский капитан! Лазурник ни за что не солжет на суде, еще и в присутствие владычицы!
– Но отчего Менсон выбрал лакея? Разве не мог найти кого-нибудь более…
– Кто-то другой мог и выдать его наклонности, а лакей из страха промолчал. Он бы и дальше молчал, если б не прямой допрос на суде… – Нексия мечтательно закатила глаза. – Знаете, миледи, я никогда прежде не видела мужеложца. По крайней мере, такого, о котором известно. Мне теперь даже хочется поговорить с ним, узнать получше. Конечно, в случае, если его не казнят – а это очень вероятно… Леди Иона, вы встречали мужеложцев?
Она ушла от ответа:
– Все же это странно. Менсона множество раз видели с девушками. У него и жена имеется… точнее, имелась.
Иона поздно поняла, что сказала бестактность. Жена Менсона, вероятно покойная, приходилась теткой леди Нексии.
– Прошу, простите меня!
– Ах, ничего страшного, я едва ее помню. К тому же, говорят, она не умерла, а была сослана куда-то. Должно быть, на Фольту или Тысячу Осколков. Возможно, даже снова вышла замуж… – Нексия усмехнулась: – То-то она удивится, когда прочтет в «Голосе Короны», что Менсон оказался мужеложцем!
– Это напечатали в «Голосе Короны»?
– Конечно!
– Такую грязь?!
– Это не грязь, а показания свидетеля. Суд должен быть прозрачным, разве нет?
Иона опустила взгляд и отметила:
– Мы сидим на моей постели.
– Я закрепляю успех. Прийти в чужую спальню и не посидеть на кровати – это было бы полумерой.
Иона ощутила тень улыбки на своих губах.
– Благодарю вас, леди Нексия.
– Нет! Нет-нет-нет! Неужели думаете, что отделаетесь так легко? У меня огромные планы на ваше нынешнее будущее. Будьте любезны, покажите мне город!
Иона не успела оглянуться, как Нексия от ее имени призвала слуг, велела заложить карету, переодеть госпожу, усадить госпожу в карету и сообщить господину, что госпожа удалилась на весь день – исполнять мучительный долг перед гостьей.