Янтарные паруса - страница 12

Я выволок Кощея на пустую палубу, думая, что четыре дыры в теле – это, наверное, больно. Потому тащить старался как можно аккуратнее, хотя бедолага никак не реагировал на транспортировку, даже когда на нашем пути оказались ступеньки. Если нас обнаружат… что ж, я позабочусь, чтобы никто не отказал моему другу в прихоти умереть на воле. А пока мы расположились прямо на плохо обструганных досках пола, лицом к востоку. Голову Кощея я положил себе на колени так, чтобы ему был хорошо виден горизонт, где проявляющаяся буквально на глазах полоска света уже разделяла небо и море.

- Мы встретим солнце… Как ты хотел… - силюсь скрыть предательскую дрожь в голосе, ощущая под веками соль. Изнутри разъедает тоска. Как же всё катастрофически напрасно! Слышит ли Кощей меня? Видит ли робко пробивающиеся сквозь тьму первые лучи солнца? В приоткрытых немигающих глазах – пустота, словно заглядываешь в пересохший колодец. А между тем, багряный шар выкатывается из-за моря, серебрит серо-молочную дымку, что курится над волнами. Вода вспыхивает яркими бликами, и от нас до самого горизонта стелется тропинка-мост, такая осязаемая, что кажется – выпрыгни за борт и беги по ней, беги… в иные миры, туда, откуда приходят сказки. Ещё миг – и лучи уже карабкаются по изъеденным коррозией конструкциям баржи, окрашивая их янтарным, оранжевым, алым…

- Паруса… смотри!

Хриплый шёпот, едва различимый в шуме ветра. Я вздрогнул от неожиданности. Кощей, широко распахнув глаза, сверлил взглядом пустоту перед собой, а что видел – как знать?.. Паруса?.. Небо взбесилось ослепительным огнём. Лёгкие облачка в немыслимой дали будто охвачены пожаром. Невозможно отвернуться от этой торжественной красоты, пусть яркий свет режет глаза, пусть выжжет их нахрен, но нужно увидеть, запомнить каждый миг этого чуда. А задрав голову вверх, мне показалось… нет, не так – я на какую-то долю секунды действительно увидел распахнувшиеся над старой баржей, будто крылья, пылающие янтарём паруса.

Я кричал. Долго и во всю силу лёгких, вкладывая в вопль весь тот хаос, что творился внутри. Пронзительная душевная боль пополам с восторгом воплощённого чуда. Ни один из живущих в этом грязном мире не достоин того чтобы коснуться его, удержать, присвоить… нет, это не полгектара в центре, увы, сказка ускользает песком сквозь пальцы, мираж тает, и вот мы снова среди ржавого и совершенно земного железа.

И я больше не слышу дыхания Кощея. Кажется, всё.

- А знаешь… - бормочу я, ещё не вполне осознавая, что меня теперь некому услышать, - ведь достаток, комфорт, статус – это не мечты, а цели. Ставишь себе задачу и просто работаешь над ней до достижения результата. Мечта отличается от цели тем, что её не стремишься выполнять во что бы то ни стало, она просто есть… и она… светит изнутри... и тогда ты чувствуешь, что жив. Выходит, у меня была мечта – единственная, и то в далёком детстве. Вернее, наша, одна на двоих. И за это… спасибо, Кощей.  Спасибо тебе, друг…

«Назад, по своим следам, не замечая, как за спиной зарастают трещины в асфальте. Нам снова по двенадцать лет, мы бродим по заброшенной стройке, силой детской фантазии превращённой в пиратский корабль. Ты упоённо рассказываешь о солнце и парусах, срываясь от восторга на радостный визг, а я смеюсь: почему ты, мол, так мелко мыслишь? Зачем нам парусник – может, сразу настоящий боевой фрегат пожелать?

- Я не хочу боевой, - серьёзно, как-то совершенно по-взрослому возражаешь ты, - Не хочу войну. Не хочу убивать людей.

А я с не менее взрослым цинизмом думаю: люди убивают друг друга, потому что не могут иначе. У соседа вон и груши слаще, и свиньи жирнее, и дочки симпатичнее. Зато у тебя острые вилы – так почему бы не воткнуть их ближнему в горло и не присвоить его добро?.. А иначе он однажды воткнёт  тебе в спину топор. Не о чем жалеть, никого не жаль – негласный закон городских окраин, где появляются на свет то ли щенки, то ли волчата в человеческом обличии. И я играл по правилам того мира, в котором жил. И хорошо играл, надо сказать! Нет, не крепость руки решает, а припрятанный за пазухой камень. А Кощей упрямо клал хрен на все писанные и неписанные правила. И проиграл. Но до последнего гнул свою линию, оставаясь собой – бестолковым чудаком, слишком светлым для этого грязного мира. Знаете… мне кажется, он не умер, а просто отправился домой. Пешком по волнам, в рассвет, в иные миры – туда, где найдётся место его необыкновенной душе. Туда, откуда приходят добрые сказки»