Японские дневники [с 27 мая по 1 июля 1903 г.] - страница 3

В своей депеше государю я указывал, что отмена моей поездки в Японию, разрешенной государем по просьбе японского правительства и получившей широкую огласку, произведет в Японии возбуждение умов, особенно в связи с тревогою, которая замечается в Японии по поводу усилившейся нашей деятельности на Ялу[7].

Государь по этому поводу ответил:

«Сожалительно, что совершенно закономерное появление русских лесопромышленников с охраною вызывает возбуждение умов в Японии. Надеюсь, что подобные недоразумения прекратятся, для чего я дал надлежащие указания министру иностранных дел для барона Розена»[8].

В ожидании приезда Вогака государь поручил мне посетить Николаевск-на-Амуре.

С тревогою я ожидал приезда Вогака. Перемена в решениях государя, очевидно, произошла по докладам о положении дела на месте Безобразова и Вогака. Многое из новых веяний совершенно представлялось мне необходимым. Объединение власти на Дальнем Востоке <и> в Манчжурии представлялось мне настоятельным, особенно после ознакомления на месте с сим вопросом. Представлялось необходимым и положить конец нашим уступкам на востоке. Эти уступки, однако, были роковым образом связаны с первым несоответственным интересам России шагом: с правительственным сообщением о том, что мы ничего не хотим взять у Китая, что мы с ним не воевали и что мы Манчжурию возвратим. Все остальные наши уступки вращались около этого коренного ошибочного шага. Никто этого шага от нас не требовал. Напротив, все были глубоко убеждены, что мы, выставив 200 тыс. войск, пролив кровь 2000 человек, истратив массу миллионов, возьмем себе всю или часть Манчжурии. Китай на нас напал, и вместо сантиментов с ним, вместо закрывания глаз на то, что в сущности мы вели борьбу не с боксерами, а с правительством, мы к удивлению всего мира делали вид, что помогаем правительству Китая в борьбе с восстанием[9]. Дальнейшее развитие этой комедии выразилось в договоре 26 марта 1902 года. Наши попытки получить что-то задним числом не удались. Дипломаты тотчас отступили перед японцами.

Между тем писали мы одно, а собирались делать другое.

Мои упорные настояния не отдавать северной Манчжурии и не выводить оттуда войск начали получать осуществление. Государь император всегда сочувственно относился к моей борьбе с Ламздорфом[10] и Витте[11], дабы жертвы, принесенные Россиею, не оказались бесплодными, дабы магистраль[12] проходила по русским владениям (хотя и не присоединенным к России на общих правах). В этом году Витте и Ламздорф признали наконец необходимость оставить наши войска в этой части Манчжурии, и государь соизволил на это.

И вдруг указание в депеше Алексееву, что мы должны точно выполнить договор 26 марта.

 Этот пункт депеши адмиралу Алексееву меня более всего и тревожил. Я видел резкое противоречие поставленной цели со средствами.

Целью ставилось не допускать проникновения в Манчжурию иностранного влияния, в каком бы то ни было виде. Дабы эту цель выполнить, надо быть хозяевами в Манчжурии. Иметь право ставить таможенные линии, иметь свои позиции, иметь право выдворять вредных иностранцев, иметь право ставить свою вооруженную силу всюду, куда мы захотим. В общем, дабы выполнить эту задачу в Манчжурии, мы должны по отношению к иностранцам в этой стране иметь большие права, чем мы имеем таковые в России. Увы, в России мы не можем на основании трактатов не допускать иностранного влияния в каком бы то ни было виде. Иностранцы могут свободно проживать в России, торговать в России, приобретать миллионные имущества, вкладывать сотни миллионов в предприятия. Значительные отделы русской промышленности, напр<имер> нефтяное дело, хлопчатобумажное и угольное в Царстве Польском, в сущности находятся в иностранных руках. Послы, посланники, консулы энергично охраняют интересы своих соплеменников, давая хороший, но до сих пор бесполезный урок нашим дипломатам. Таким образом, если бы Манчжурия была присоединена к России и составила составную ее часть, то и тогда мы не могли бы закрыть доступ туда иностранного влияния «в каком бы то ни было виде».

Но для меня совершенно непонятно, каким образом мы можем выполнить это при точном выполнении договора 26 марта 1902 года. По этому договору мы выводим свои войска из Манчжурии, прекращаем введенный в ней правительственный надзор, возвращаем Китаю все права на эту провинцию с небольшими оговорками, остаются лишь соглашения по Восточно-китайской железной дороге.