Японские сказания о войнах и мятежах - страница 43

— Такэхира и Иэхира нынче ночью сдадутся. Воины наши все замёрзли, пойди, скажи им, пусть подожгут хижины в округе да согреют руки.

Сукэмити исполнил распоряжение. Люди были удивлены, но сделали, как приказал военачальник, подожгли охотничьи хижины и согрели руки. И правда, на рассвете осаждённые сдались. Люди говорили об этом: «Божественное предвидение!» Хоть и наступили холода, но Небо помогло устремлениям военачальника, и снег не выпадал.

У Такэхиры и Иэхиры закончилась еда, и в четырнадцатый день одиннадцатой луны первого года Умиротворённого Правления — Кандзи[138] крепость пала. Осаждённые подожгли все дома в крепости. Из дыма доносились вопли и крики, точь-в-точь как в аду. Разбегались люди во все стороны, как паучата. Воины военачальника бросились на них, и перебили их тут же, под крепостью, а потом ворвались в крепость и убивали направо и налево. Лишь одному из тысячи десятков тысяч удалось убежать.

Такэхира бежал, прыгнул в пруд, что был в крепости, погрузился в воду, а лицо прикрыл клочком травы. Воины поискали в пруду, вытащили его и так пленили. Титоо тоже схватили живьём.

У Иэхиры был конь, которого звали Ханакодзи — «Мандариновый цвет», и был он лучшим на все Шесть уездов. Иэхира любил этого коня больше, чем жену и детей. Собираясь бежать, сказал он себе: «Досадно, если враги его возьмут и будут на нём ездить!» — привязал его и застрелил своей рукой, а потом прикинулся простолюдином и какое-то время скрывался.

Воины с боем схватили женщин, что были в крепости, и взяли под охрану, а головы мужчин насадили на пики и понесли впереди войска. А женщины шли позади, проливая слёзы.

Военачальник приказал привести Такэхиру и сам принялся допрашивать его:

— И в старину, и ныне в обычае Пути войны — призывать союзников и вместе побивать врага. Такэнори получил приказ от Государственного совета и по договору с военачальником присоединился к его войску[139]. А ты давеча рассказал своему вассалу Титоомару, будто бы военачальник преподнёс табличку с именем[140]. Табличка эта должна бы точно быть у тебя — а ну-ка, покажи её! Такэнори, хоть носил имя низкородного эмиси, занял неподобающее ему высокое место военачальника Охранного ведомства — и это по предстательству военачальника. Не достаточная ли награда за заслуги то была? А что говорить о тебе, у которого никаких заслуг и не было, и ты затеял мятеж? Есть ли что-то, чтоб хоть немного смягчить твою участь? А ты ещё и нагло выставил себя нашим великим благодетелем. О чём ты думал? Говори всю правду!

Такэхира припал к земле, не смея поднять глаз, и с плачем говорил:

— Дайте мне жизни ещё один день!

Военачальник приказал командиру из Охранного ведомства Ооякэ Мицуфуса отрубить ему голову.

Такэхира перед казнью встретился глазами с Ёсимицу и сказал:

— Господин из дворцовой стражи, спаси меня!

Тут Ёсимицу и говорит военачальнику:

— В старину и ныне бывали случаи, что пришедших с повинной прощали. Зачем вам рубить голову одному этому Такэхире?

Ёсииэ защёлкал ногтями от раздражения и отвечал Ёсимицу:

— Пришедшие с повинной — это те, кто бежали с поля боя, не были пойманы, а потом осознали свою вину и сдались, смиренно вытянув шею. Таков был Мунэтоо. Этого Такэхиру поймали на поле боя, и он теперь нагло выпрашивает свою жизнь. Это ли называется «пришедший с повинной»? Слишком уж ты молод, что таких вещей не знаешь! — и Такэхиру зарубили.

Следующим приказал он вывести Титоомару и сказал ему.

— Что ты там давеча кричал с башни? Скажи-ка сейчас!

Титоо повесил голову и молчал, и тогда приказано было отрезать ему язык. Минамото-но Наоси подошёл и примерился рукой достать его язык. Военачальник разгневался:

— Куда ты лезешь рукой в пасть тигра! Что за дурачьё! — и прогнал его. Тогда вышел другой воин, достал из колчана клещи и попытался вытащить язык Титоо, а тот стиснул зубы и рта не открывал. Тогда ему клещами выбили зубы, вытащили язык и отрезали.