Яр: Классический детектив - страница 8

– Хелло. Я Марсель Фурье. У меня сегодня выходной, и я хотеть уйти по делам. Меня ждут. Но ваши… меня не пускают, говорят сначала с вами говорить, – девушка произносила слова медленно, будто смакуя их, приукрашивая их легким грассирующим акцентом и мило коверкая некоторые слова. Я встал ей навстречу:

– Подождите. Нам нужно задать вам пару вопросов, после этого сможете уйти. Спасибо, Елизавета Сергеевна, вы нам очень помогли, прочтите свои показания и распишитесь.

При взгляде на пришедшую губы няньки превратились с узкую злую полоску. После моей тирады она с бесконечным достоинством встала, не читая, чиркнула пару закорючек на бумажках, и, не глядя ни на кого, величественно выплыла из комнаты. Екатерина Великая, не меньше.

Марсель не менее величественно вплыла и присела на тот же диванчик, который покинула ее предшественница. Но теперь вид был несравненно более привлекательным. Девушка закинула одну длинную ногу на другую, отчего ее классическая юбка-карандаш задралась на добрых пару десятков сантиметров, оголив аппетитное бедро. Вернувшись от этого соблазнительного вида к ее глазам, я прочитал в них явную усмешку. Стерва, решил я, и украдкой взглянул на Яра. Тот по-прежнему стоял как истукан, и на его лице в отличие от моего не было ни намека на смущение. Я четырхнулся про себя и пообещал больше не вестись так легко на женские уловки. Я попросил смутьянку рассказать о себе и трагической ночи. История была занимательная. По ее словам, Кость нашел ее в одном небольшом французском ресторанчике и переманил работать к себе. Говорил, что намерен открыть ресторан, а до тех пор она сможет работать поваром у него дома. Россия не была для Марсель совсем чужой страной. Ее отчим был русским эмигрантом и с удовольствием рассказывал ей об ужасах советского строя, что, впрочем, не мешало ему тихо спиваться от, как он говорил, тоски по любимой родине. И она решила попытать счастья на новом месте, тем более строй в стране уже сменился. Однако она была здесь уже пять лет, а о ресторане все еще речи не шло. Кость по-прежнему обещал славу, почет и знаменитых ценителей французской кухни, но то дефолт, то смена власти, то кризис. В общем, элитный общепит никак не мог стать реальностью. Обидно было тратить свои кулинарные таланты всего лишь на одну семью, но платили ей столько, что желания вернуться во Францию не возникало.

Про ночные события девушка рассказала кратко. Услышала крик, но пока поняла, что он ей не приснился, пока встала и пришла к месту событий, почти все уже были в сборе. Кто мог покушаться на жизнь хозяина дома, она не имела ни малейшего представления.

Все это она поведала в весьма лаконичной форме, без лишних эмоций, как будто рассказывала не про себя. Я оглянулся на Яра.

– Скажите, а много в доме бывает гостей? – спросил он.

Марсель уставилась на него, как будто только что заметила. Мгновенно оценив нового собеседника, слегка улыбнулась и протянула, с какой-то новой хриплой ноткой в голосе:

– Нет. Редко. Во всяком случае, мне нечасто приходится готовить праздничные или торжественные обед. Леонид старался довольно четко разделять деловая жизнь и частная. Но этот вопрос вам лучше задать его помощнику – Володе Кезик. Он в курсе всех его дел. Его правая рука. Иногда мне даже кажется, что Кезик знает о бизнесе Кость, даже больше, чем сам Кость, – девушка подняла на нас томный взгляд и как бы невзначай облизнула свои пухленькие губки кончиком розового язычка. Ну, чисто кошечка. Я почувствовал раздражение. То ли от излишне откровенного флирта, то ли от того, что он предназначался не мне. А Яр лишь слегка наклонил голову в знак признательности за подробный ответ. Да что он, афродизиаки что ли излучает?

Я отпустил француженку, и послал Кнутова поискать новую жертву для допроса. А сам подошел к огромному окну и прижал лоб к холодному стеклу. Вид открывался на заднюю сторону дома. Все-таки чтобы там не говорил Пушкин про «очей очарование», осень чаще довольно негативно действует на природу. За окном были поникшие от влажности кусты и невысокие деревца с редкой грязно-желтой листвой. Газонная трава, все еще отстаивающая зеленый цвет, то тут, то там переходила в бурые проплешины. Цветы на нескольких клумбах пожухли и стояли сиротливыми жалкими уродцами. Блестящая от дождя каменная дорожка, игриво виляя в стороны, вела куда-то вниз. Видимо, к реке, которая протекала метрах в трехстах от дома. Отсюда был виден самый край темного, быстрого потока. Пейзаж навевал тоску. Я с раздражением отвернулся. Гордеев стоял все в той же позе, глядя вниз и слегка покусывая губы. Позже я еще не раз замечал эту его привычку. Это было едва не единственное проявление его беспокойства или нетерпения. Выдержка у него была отменная. Но что в нем женщины такого находят? Ничего особенного. Прямой нос, губы узкие – никакой «чувственной пухлости», как это обычно говорят, небольшой разрез глаз. Однако, сами эти почти черные глаза… ощущение, что их взгляд может как лазер с легким шипением прожечь насквозь. И в них чувствуется не только ум, но опыт, знание жизни. Хотя парень-то довольно молод. Сколько ему? 27? 30?