Яркие огни, большой город - страница 13

. Сейчас ты соберешься с силами и разделаешься со всеми ошибками, с ложью.

Ты говоришь Тэду, что позвонишь через полчаса. Потом раздается трель телефона, но ты не берешь трубку.

В одиннадцатом часу ночи ты наконец кладешь гранки на стол Клары. Тебе бы полегчало, если бы ты по крайней мере мог сказать себе, что ты на высоте. Чувствуешь себя студентом, который сдает недоделанную курсовую — понаписал всякой чепухи да еще половину содрал. Ты отцедил и выловил несколько колоссальных ошибок, что лишний раз подчеркивает — в этой статье вообще многое, оставшееся непроверенным, подозрительно. Писавший рассчитывал, что отдел проверки санкционирует его случайные наблюдения и каверзные обобщения. С его стороны это свинство, но твоя задача — вытянуть текст, и именно твоя работа сейчас на виду. В истории журнала известен лишь один случай печатного извинения за ошибку. Сотрудник, проморгавший ее, был немедленно сослан в отдел рекламы. Твоя единственная надежда на то, что Липучка не прочтет материал. Например, в редакции может по неизвестным причинам начаться пожар. Или Клара сегодня напьется до чертиков, свалится с табурета у стойки бара и расколет черепушку, или ее пришьет какой-нибудь сексуальный маньяк. Любой читатель «Пост» скажет, что такое возможно. Такое случается каждый день.

В свое время была мультяшка, которую ты очень любил,— там участвовали великодушный волшебник и черепаха, которая умела путешествовать во времени. Черепаха отправлялась в прошлое, скажем во времена Французской революции, и неизбежно вляпывалась в какую-нибудь историю. В последнюю минуту, когда ее укладывали под гильотину, она кричала: «Спаси меня, волшебник!» — и волшебник на другом конце временной спирали взмахивал своей палочкой и спасал несчастную черепаху.

Проходишь по узкому коридору мимо закрытых дверей, и тебя охватывает ностальгия. Ты вспоминаешь, как шел этим же коридором на первое собеседование, и тогда уютный, потрепанный вестибюль лишь усиливал твое ожидание чего-то грандиозного. Ты перебираешь в уме знаменитостей, которые обрели здесь имя. Ты думаешь о себе в третьем лице: Он пришел на свое первое собеседование в темно-синем блейзере. Ему предложили место в отделе проверки. При его бурном темпераменте эта работа уже тогда казалась ему совершенно неподходящей. Но ему не так уж долго пришлось страдать в царстве фактов.

Первые месяцы — по крайней мере теперь тебе так кажется — жизнь сулила радужные перспективы. Ты был убежден, что делаешь важное дело и тебя ждет вполне приличная карьера. Здесь ты встретился с людьми, которых любил многие годы. Когда ты женился, сам Друид прислал поздравительную записку. Потребовалось время, чтобы стало ясно: в отделе проверки твои таланты расходуются впустую.

Что-то изменилось. На каком-то этапе ты перестал набирать скорость.

Старший корректор, миссис Бендер, засиделась на работе допоздна. Ты входишь и желаешь ей спокойной ночи. Она спрашивает, как там у тебя дела с французской статьей, и ты отвечаешь ей, что кончил работу.

— Черт знает что он там понаписал,— говорит она.—Читается по крайней мере как плохой перевод с китайского. Эти чертовы авторы хотят, чтобы мы делали за них всю работу.

Ты киваешь и улыбаешься. Ее ворчание действует на тебя словно дождь в конце удушливого дня. Она покачала головой и прищелкнула языком. Ты задерживаешься в дверях.

— Скоро домой? — спрашиваешь ты.

— Нет еще.

— Принести вам чего-нибудь снизу?

Она мотает головой:

— Не навеки же я здесь поселилась.

— Ну, тогда до завтра.

Она кивает и возвращается к своим гранкам.

Ты идешь к лифту и нажимаешь кнопку «Вниз».

Ты — из тех ребят, которые могут по достоинству оценить тихий вечер дома за хорошей книгой. Из динамиков стереосистемы приглушенно доносится Моцарт, на подлокотнике кресла — чашечка какао, на ногах — шлепанцы. Вечер, понедельник. А кажется, что уже четверг. По дороге от подземки убеждаешь себя, что нужно подавить нарастающий страх, который охватывает тебя всякий раз, когда возвращаешься вечером домой. В конце концов, твой дом — твоя крепость. Подходя к своему жилищу на Двенадцатой западной улице, вновь убеждаешься, что архитектор и в самом деле построил его наподобие замка: башня с бойницами над крышей здания скрывает водонапорный бак, над парадной дверью — прямо как над крепостными воротами — решетка. Правда, бутафорская. Ты заходишь в подъезд и осторожно открываешь почтовый ящик. Что там — неизвестно. Со дня на день может прийти письмо от Аманды, в котором она объяснит свое бегство, будет умолять простить ее или просто попросит выслать свое барахло по новому адресу.