Яркие огни, большой город - страница 7

Риттенхауз, который уже четырнадцать с лишним лет вылавливает ошибки и подтверждает факты, кивает и здоровается. Он выглядит встревоженным. Похоже, тебя разыскивала Липучка и, вероятно, она уже высказалась относительно той самой последней капли, которая переполнила чашу ее терпения.

— Липучка уже здесь? — спрашиваешь ты. Он кивает и весь краснеет до галстука бабочкой. Риттенхаузу нравится твоя непочтительность, но при этом он почему-то чувствует себя виноватым.

— Похоже, она чем-то взволнована,— говорит он.— По крайней мере, мне так показалось,— добавляет Риттенхауз, проявляя скрупулезность, свойственную его профессии.

Полжизни этот человек читает лучшие произведения современной литературы и журналистики с единственной целью отделить факты от авторского мнения, каковое он игнорирует, а отсеянное проверяет, роясь в пыльных томах, в рулонах микрофильмов, звонит кому-то по телефону за рубеж, и все это продолжается до тех пор, пока не восторжествует истина. Он детектив мирового класса, но приверженность духу корпоративности заставляет его выбирать выражения, словно за спиной у него стоит огнедышащая Клара Тиллингаст, готовая наказать его за любое необдуманное слово.

Твой ближайший сосед, Ясу Уэйд, занят статьей о научных исследованиях. Это признак благосклонности начальства, обычно Липучка оставляет все материалы на научные темы, которые ей нравятся и требуют срочной проверки, себе. Уэйд разговаривает по телефону.

— Ну, хорошо,— говорит он,— а при чем здесь нейтрино?

Детство Уэйда прошло на базах ВВС, потом он слинял в Беннингтон и, наконец, оказался в Нью-Йорке. Говорит он с южным акцентом — шепелявит и гнусавит, время от времени у него мешаются «л» и «р». Особенно когда ему удается ввернуть словечко вроде «президент-элект»^>10. Его мать — японка, отец — капитан военно-воздушных сил из Хьюстона. Они поженились в Токио во время оккупации, и Ясу Уэйд — малоприятный итог этого брака. Он называет себя Желтая Нонпарель. Уэйд недостоин уважения во всех отношениях, но каким-то образом ухитряется превратить даже обидные для него слова в шутку. После Риттенхауза, который так естественно вписался в здешнее общество, что стал просто незаметен, он первый любимчик Клары.

— Поздно, очень поздно,— говорит Уэйд в твою сторону, положив телефонную трубку,— так не пойдет. Факты не могут ждать. Опоздание — тоже своего рода ошибка. По Гринвичу сейчас пятнадцать часов пятнадцать минут, а это значит, что на Восточном побережье по нашему летнему времени, которого большинство присутствующих придерживаются, сейчас четверть двенадцатого. Рабочий день начинается в десять утра — значит, ты ошибся на час пятнадцать.

Вообще-то распорядок в журнале не так строг, как хотел бы представить Уэйд. Липучка любит подчеркнуть свое привилегированное положение, приходя между десятью пятнадцатью и половиной одиннадцатого. Если к десяти тридцати сотрудник на месте, то, значит, он в относительной безопасности. Тем не менее хотя бы раз в неделю ты ухитряешься нарушить и этот предельный срок. Ты спрашиваешь:

— И что она, дует крутым кипятком?

— Я бы не стал так говорить,— отвечает Уэйд,— по правде, мне больше по душе та манера выражаться, которая принята в Англии. Так вот, там этот глагол означает всего-навсего, что человек напился: например, у Малколма Лоури^>11 консул надулся мескаля в Куаунахуаке, если я правильно помню название города.

— А ты знаешь, как это пишется? — спрашиваешь ты.

— Конечно. Но вернемся к твоему первому вопросу — да, Клара немного сердится. Она тобой недовольна. Или, может быть, она рада убедиться, что ты подтверждаешь ее худшие опасения. По крайней мере запахло жареным. На твоем месте я бы...— Уэйд смотрит на дверь и поднимает брови.— На твоем месте я бы обернулся.

В дверях — Липучка, она выглядит как хороший типаж для фотографии Уокера Эванса^>12 времен депрессии, на каменном лице застыло выражение подозрительности. Она блюстительница протокола, жрица второго издания «Полного словаря» Уэбстера, у нее орлиный взор и нюх ищейки. Клара бросает на тебя взгляд, который может расколоть стекло, а затем уходит. Она хочет, чтобы ты какое-то время помучился.