Яростная Калифорния - страница 7

Лос-Анджелес потерялся среди своих дорог, очерк о нем «связать» трудно. И чем труднее рационально «подытожить» его, тем больше дорожишь сквозным, пронизывающим все ощущением — неотвязным ощущением скорости и темпа, бега мощных машин, освобожденных от пут светофоров. О Лос-Анджелесе можно, конечно, рассказать статистикой. Но цифры, хотя к их помощи придется прибегнуть, — мертвы, если они отражают действительность другую, незнакомую. Читателю трудно соотнести их со своим опытом.

Не ради красного словца пришли мне на ум две метафоры. Люди слились со своими автомашинами. Люди на фривеях, как кентавры, — не мифические, но необыкновенные. Вот они несутся и сзади, и спереди, и по бокам от тебя, нагнув гривы голов, нависнув над баранкой, слившись с корпусом машины, выдвинув вперед щит ветрового стекла. Но если мифический кентавр был как бы на грани между животным и человеком, как бы перерастал в человека, отделяясь от животного, то кентавр лос-анджелесский уже «перерастает» человека. Во что?

И другая метафора, рожденная фривеями. Уже через день-другой ощущение перманентной скорости так пропитывает тебя, что, кажется, совсем не удивишься, увидя за следующим плавным виражом фантастический космодром с ракетой, нацеленной в зенит, и — ты вполне подготовлен к этому чуду — влетишь, не замедляя движения, в космический корабль, а все остальное будет лишь деталью, не новым качеством, а лишь количественным приращением до второй космической скорости. И растворишься во Вселенной. Распылишься. Атомизируешься... Во имя чего?

Даже Нью-Йорк, который всегда казался мне сложным концентрированным выражением Америки, вдруг предстал из Лос-Анджелеса этаким могучим, кряжистым, но уже усталым старцем, которому не поспеть за молодцом, чуть ли не сколком «старой доброй Европы».

Но что же такое конкретнее фривеи, этот вещественный и символический образ Лос-Анджелеса? Freeway — свободный путь. Свободный от светофоров и других ограничений скорости. Свободный и от тех американских будочников, которым автомобилист из окна остановившейся машины протягивает свои центы, а то и доллары, от металлических сеток-автоматов, которые надо ублажить четвертаком, чтобы зажегся зеленый разрешающий глаз. Фривеи бесплатны — в отличие от многих американских автострад. Бесплатны в том буквальном смысле, что за езду по ним не надо платить, — за них платят налогами на дорожное строительство и на бензин.

Это весьма фундаментальные, первоклассные бетонированные автострады средней ценой в три миллиона долларов за милю (бывает и дороже — фривей между центром Лос-Анджелеса и городом Санта-Моникой обошелся по двенадцати миллионов долларов за милю). Стоимость строительства покрывается из бюджета штата Калифорния, за счет федеральных ассигнований, автомобилистами, платящими налог в семь центов с каждого купленного галлона бензина, а также за счет других специальных налогов.

Лос-анджелесские фривеи не уникальны — по добротности, качеству, ширине у них много соперников в Америке, которая привыкла удивлять мир, а не самое себя, фривеями, хайвеями, тернпайками, экспрессвеями и проч. И многие американские города продуваются сквозняками бессветофорных автострад. Но нигде, пожалуй, фривеи не вторгаются так лихо и свободно в пределы большого города, как в Лос-Анджелесе, нигде они не задают тон так властно, нигде так не хозяйничают.

Примером пояснить это трудно, так как у нас, кажется, нет таких автострад. Но для наглядности представьте, предположим, Садовое кольцо в Москве. Удлините его до восьмисот километров (к 1980 году протяженность фривеев в графствах Лос-Анджелес, Вентура и Ориндж составит две с половиной тысячи километров, на всю систему ассигновано 5,2 миллиарда долларов), разрежьте на неравные отрезки и, сочленив их мощными, взлетающими или ныряющими под землю развязками, пустите на все четыре стороны света.

Уберите с этого американизированного Садового кольца светофоры, а скорость в 70 миль (112 км.) в час пусть будет рядовой скоростью. Сметите, сломайте, выровняйте подряд все, что мешает стремительному рывку фривея в пространство, отодвиньте уцелевшее подальше от его обочин, образовав широкую зону отчуждения, — при строительстве 27-километрового фривея Санта-Моника за компенсацию в 95 миллионов долларов уничтожили 4129 жилых домов, банков, предприятий, церквей, магазинов и выселили около 15 тысяч жителей.