Ящер [Casual Rex] - страница 30
Не раздумывая ни минуты, не подготовившись, разъяренный динозавр вбежал на лужайку, где происходило пиршество. Клыки и когти его были обнажены, когда он напал на ничего не подозревавших тварей. В тот момент он не думал ни об опасности, ни о последствиях, им овладела только жажда мщения.
Двенадцать гоминидов растерзал он, прежде чем людишки убили его.
Прошло еще какое-то время, и ни один из братьев так и не вернулся. У Совета не было выбора кроме как послать младшего, и он с готовностью отправился в путь, желая узнать, что же случилось с его родными. Но третий брат был самым умным и осторожным, и не торопился подходить к долине. Он изучил каждый их след, каждую тропку, чтобы понять, как же гоминиды себя ведут, как они живут и чем питаются.
Так что к тому времени, когда он приблизился к долине, как его братья, и спрятался в лесу, чтобы наблюдать за людишками издалека, его братьев уже съели, а косточки их обглодали. От них остались только крупные кости, которые были раскиданы по всей долине.
Возможно, из-за того, что останки братьев были неузнаваемы, или же просто в силу своего характера, младший брат в ярость приходить не стал. Он не бросился сию минуту уничтожать людишек, но и не пошел в долину в надежде, что заключит между двумя расами мирный договор.
Вместо этого он разработал план.
Он спрятал хвост между ног, подогнув его и привязав мягким гибким побегом, закрепив концы на поясе. Затем он измазался в грязи, обмазав всю свою чешую, чтобы его естественная кожа напоминала кожу гоминида, не мывшегося долгое время. Он втянул когти, затем выломал два зуба, которые выпирали, когда рот был закрыт, прижал уши и подкрасил глаза, а морду прикрыл самодельной маской из прутиков и веточек, после чего обмазался фекалиями, чтобы перебить свой естественный запах.
На следующее утро он в первом в истории маскировочном костюме вышел из леса и отправился в самое сердце лагеря гоминидов, уселся среди них и беседовал с самыми главными членами их племени. Костюм у него был весьма убогий, и сейчас он показался бы нам чертовски смешным, но тогда люди были чуть тупее, чем сегодня, поэтому они приняли динозавра за своего. В тот вечер он зашел настолько далеко, что вкусил костный мозг одного из своих братьев, чтобы не вызывать подозрений. Он выглядел как гоминид, вел себя как гоминид и пах как гоминид.
В ту ночь, когда эти прямоходящие млекопитающие заснули, младший брат потихоньку подкрался к каждому из них и растерзал всех. Тихо, аккуратно и четко.
Из зала раздались громкие возгласы одобрения, как будто это мы приветствуем великого героя, вернувшегося с поля битвы. Цирцея подняла руки, требуя тишины.
— А теперь может ли кто-то из вас сказать мне, был ли этот динозавр, который обманул людишек, замаскировавшись под них, героем?
Несколько рук взметнулись вверх. Без сомнения, это подхалимы, которые уже слышали эту историю и знают правильный ответ. Меня рассмешило их рвение угодить любимой учительнице, произвести на нее впечатление, но мой смех утих, как только я увидел, что длинный изумрудный палец показывает на меня.
— Ты, — сказала Цирцея. Нет сомнений, что она обратила внимание на единственного раптора-частного детектива, которому не интересно было играть в двадцать вопросов. — Скажи мне, был ли он героем?
Я, слегка заикаясь и запинаясь, начал:
— Я н-н-не…
— А что говорит твой инстинкт? Герой он или нет?
— Герой, — ответил я. — Он поквитался с убийцами своих братьев. Факт мести налицо.
Я решил, что это и есть правильный ответ, учитывая, что вся эта история главным образом о превосходстве динозавров.
— Верно, — сказала Цирцея, и местные умники посмотрели на меня с завистью. — Но поступив таким образом, не посрамил ли он собственное «я»? Разве он не загнал самого себя в противоестественные рамки?
— Ну да, — сказал я. — Но это ничем не отличается от того, что мы делаем в наше время.
В толпе заохали, включая и Эрни (вот ведь засранец!). Я быстро понял, что только что сказал именно то, что было нужно Цирцее. Но улыбка, которой меня одарила красавица, сгладила возможные ощущения неприязни, и я понял, что меня тянет навстречу этим заостренным очаровательным зубкам и сияющей изумрудной коже.