Ястребиный источник - страница 9
Страна, куда ты скачешь, —
Отрава для сердец».
Снимает Михаил трубу
С серебряной ветлы
И звонко подает сигнал
Садиться за столы.
Выходит Гавриил из вод,
Хвостатый, как тритон,
С рассказами о чудесах,
Какие видел он,
И наливает дополна
Свой золоченый рог,
И пьет, покуда звездный хмель
Его не свалит с ног.
Но рыжий лис протявкал:
«Не стоит гнать коня».
Тянуло солнце за узду,
И месяц вел меня,
Но рыжий лис протявкал:
«Потише, удалец!
Страна, куда ты скачешь, —
Отрава для сердец».
Из книги «Зеленый шлем и другие стихотворения»
(1910)
СЛОВА
«Моей любимой невдомек, —
Подумалось недавно мне, —
Что сделал я и чем помог
Своей измученной стране».
Померкло солнце предо мной,
И ускользающую нить
Ловя, припомнил я с тоской,
Как трудно это объяснить,
Как восклицал я каждый год,
Овладевая тайной слов:
«Теперь она меня поймет,
Я объяснить готов».
Но если бы и вышло так,
На что сгодился б вьючный вол?
Я бы свалил слова в овраг
И налегке побрел.
НЕТ ДРУГОЙ ТРОИ
За что корить мне ту, что дни мои
Отчаяньем поила вдосталь, — ту,
Что в гуще толп готовила бои,
Мутя доверчивую бедноту
И раздувая в ярость их испуг?
Могла ли умиротворить она
Мощь красоты, натянутой, как лук,
Жар благородства, в наши времена
Немыслимый, — и, обручась с тоской,
Недуг отверженности исцелить?
Что было делать ей, родясь такой?
Какую Трою новую спалить?
МУДРОСТЬ ПРИХОДИТ В СРОК
Не в кроне суть, а в правде корневой;
Весною глупой юности моей
Хвалился я цветами и листвой;
Пора теперь усохнуть до корней.
ОДНОМУ ПОЭТУ, КОТОРЫЙ ПРЕДЛАГАЛ МНЕ ПОХВАЛИТЬ ВЕСЬМА СКВЕРНЫХ ПОЭТОВ, ЕГО И МОИХ ПОДРАЖАТЕЛЕЙ
Ты говоришь: ведь я хвалил других
За слово точное, за складный стих.
Да, было дело, и совет неплох;
Но где тот пес, который хвалит блох?
СОБЛАЗНЫ
Что от стихов меня не отрывало?
То гордой девы лик, а то, бывало,
Мои «страдающие земляки»
(Иль правящие ими дураки).
Все это сплыло, все прошло. Когда-то
При звуках песни, дерзкой и крылатой,
Мечтатель, я всегда воображал,
Что у певца за поясом кинжал.
Теперь томлюсь единственным соблазном —
Как рыба, стать холодным и бесстрастным.
Из книги «Ответственность»
(1914)
СЕНТЯБРЬ 1913 ГОДА
Вы образумились? Ну что ж!
Молитесь богу барыша,
Выгадывайте липкий грош,
Над выручкой своей дрожа;
Вам — звон обедни и монет,
Кубышка и колокола…
Мечты ирландской больше нет,
Она с О’Лири[34] в гроб сошла.
Но те — святые имена[35] —
Что выгадать они могли,
С судьбою расплатясь сполна,
Помимо плахи и петли?
Как молнии слепящий след —
Их жизнь, сгоревшая дотла!
Мечты ирландской больше нет,
Она с О’Лири в гроб сошла.
Затем ли разносился стон
Гусиных стай в чужом краю?[36]
Затем ли отдал жизнь Вольф Тон[37]
И Роберт Эммет[38] — кровь свою? —
И все безумцы прежних лет,
Что гибли, не склонив чела?
Мечты ирландской больше нет,
Она с О’Лири в гроб сошла.
Но если павших воскресить —
Их пыл и горечь, боль и бред, —
Вы сразу станете гнусить:
«Из-за какой-то рыжей Кэт[39]
Напала дурь на молодежь…»
Да что им поздняя хула!
Мечты ирландской не вернешь,
Она с О’Лири в гроб сошла.
ДРУГУ, ЧЬИ ТРУДЫ ПОШЛИ ПРАХОМ
Не потому, что кроток,
А просто — честней смолчать;
Сам знаешь, луженых глоток
Тебе не перекричать.
Признай свое пораженье
Пред наглостью наглеца,
Который врет без зазренья,
Не напрягая лица.
Есть вещи важней победы,
Заманчивой со стороны;
Блюди же тайну и следуй
Примеру шальной струны,
Играющей средь развалин,
Вдали от ферм и свиней,
И будь душой беспечален, —
Хоть нет ничего трудней.
СКОРЕЙ БЫ НОЧЬ
Средь бури и борьбы
Она жила, мечтая
О гибельных дарах,
С презреньем отвергая
Простой товар судьбы:
Жила, как тот монарх,
Что повелел в день свадьбы
Из всех стволов палить,
Бить в бубны и горланить,
Трубить и барабанить, —
Скорей бы день спровадить
И ночь поторопить.
КАК БРОДЯГА ПЛАКАЛСЯ БРОДЯГЕ
«Довольно мне по свету пыль глотать,
Пора бы к месту прочному пристать, —
Бродяга спьяну плакался бродяге, —
И о душе пора похлопотать».
«Найти жену и тихий уголок,
Прогнать навек бесенка из сапог, —
Бродяга спьяну плакался бродяге, —
И злющего бесенка между ног».
«Красотки мне, ей-богу, не нужны,
Средь них надежной не найти жены, —
Бродяга спьяну плакался бродяге, —
Ведь зеркало — орудье Сатаны».
«Богачки тоже мне не подойдут,
Их жадность донимает, словно зуд, —