Явиги - страница 10

— Вы не убьёте меня, пока я не рожу её! — прокричала я пантерам, и они поняли меня, начали рычать ещё яростнее, а их слюна капала мне на лицо.

— Тужься, Королева, тужься! — повторяла я себе, чувствуя, как внутренности разрывает на части. Я понимала, что не смогу это вытерпеть и потеряю сознание, а может даже и умру. Но я должна сделать всё, что от меня зависит.

Пантеры продолжали бросаться на карету. Их глаза всё ярче разгорались красным. Я до сих пор не понимала, почему они здесь. Они хотели не дать мне родить ребёнка? Не похоже. Кажется, они скорее хотели забрать её у меня. И пришли они сюда за ней. Ангел сказал мне, что захватчики прибыли в наши земли ради Белоснежки. Но зачем? И насколько полно известно мне прошлое моего мужа?

Мои кости почти ломались от боли, а сверху на лицо капала слюна пантер.

— Как же я хочу, чтобы она родилась монстром, как все меня и предупреждали! — закричала я на хищников. — Чтобы она выбралась сейчас из меня и повырывала ваши алые сердца, размазала их по белому снегу, содрала ваши чёрные шкуры и носила их, как мантию!

Пантеры только яростнее зарычали, глядя на меня. Странно, они ненавидели меня, но я не могла понять почему.

Дыши, Королева. Дыши. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Быстрей. Живи.

Мои глаза пульсировали от напряжения. Мысль о том, что моя дочь придёт в этот мир, и её не примут ласковые и нежные руки, причиняла мне боль. Она будет просто лежать на днище этой перевёрнутой кареты, и из пасти какой-нибудь из пантер на неё будет капать мерзкая слюна. Бедная Белоснежка.

Похоже, это была моя последняя мысль, а потом я провалилась в черноту…

Чёрный. Какой интересный цвет. Почему мы проваливаемся в черноту, а не в какой-то другой оттенок? Почему мы должны проваливаться во мрак?

Я не знала, где я, и не знала, мертва ли. Мир вокруг меня оставался тихим, а темнота полностью застилала взор. Каким-то образом я точно знала, что мои глаза открыты, просто ничего не видят. Может, это и есть переход в посмертную жизнь? Неужели я так легко оставила дочь?

Я изо всех сил попыталась пошевелить рукой или хотя бы единым мускулом, но ничего не получилось. Моё тело больше мне не принадлежало. Это было просто вместилище, которым я пользовалась в том мире, и теперь пришло время его покидать.

Нет, стойте! Я не готова уходить! Я была Королевой Скорби! Мадам Готхель говорила, что меня ждут великие дела. Да, ужасные, но великие! Кто украл мой шанс на такую жизнь?

Прошу тебя, Господи, если я должна умереть, не дай мне умереть плохой матерью! Дай мне сил вернуться, хоть на чуть-чуть. Позволь дать Белоснежке шанс жить, расти, увидеть свой первый рассвет, сделать первые шаги, произнести «мама» и «папа», пойти в школу, выучиться и показать свои таланты, вырасти ещё, полюбить, впервые поцеловаться, страдать от разбитого сердца, плакать, страдать и вновь подниматься, как феникс из пепла. Прошу тебя, Господи, дай мне силы дать ей этот шанс. Мне не важно, если она окажется монстром. Мне не важно, если она убьёт своего отца и меня. Мне важно лишь то, что она будет пытаться не быть монстром. И если у неё не получится — ничего страшного. У многих из нас что-то не получается. Важен не результат, а сам процесс.

И в этом мраке, стучась в двери рая, я, наконец, что-то увидела. Это была женщина. На ней был жёлтый плащ и капюшоном, а в руке — коса.

— Ты действительно хочешь, чтобы она пришла в этот мир? — спросила женщина.

— Да, прошу вас. Вы можете мне помочь?

Меня не волновало, кто эта женщина. Я лишь надеялась, что она сможет меня спасти.

— Ты готова дать ей жизнь, даже если она убьёт тебя? — уточнила женщина.

— Да, — кивнула я, или мне так показалось. В этом мире грёз ни в чём нельзя было быть уверенной. — Прошу вас, дайте ей шанс.

И тут я внезапно заметила, что женщина беременна. Кто же она такая?

— Я тоже беременна, — произнесла женщина, положила руку на живот и улыбнулась. — Как и ты.

— Значит, вы знаете, что я чувствую, — воскликнула я. — Вы поможете мне выжить, пока я не рожу свою дочь?

— Моя дочь тоже в своём роде монстр, — продолжала женщина с самой очаровательной улыбкой, которую я когда-либо видела. — Она станет такой же, как я. Смертью.