Язычник - страница 25

Колбу заволокло изнутри голубым туманом. Я прекратил нагрев. Зеленоватые искры внутри сосуда перепархивали с места на место, словно светлячки. Проснувшаяся сила жизни жаждала обрести форму. Если при сотворении «феникса» алхимик переливал «эликсира», то привидение могло просочиться сквозь стекло.

— Этот опыт доказывает, что незримые элементы жизни не теряются после физической смерти растения. Они могут быть вновь собраны и проявлены герметическим искусством. Это ступень к бессмертию, — трубил Ляга, воодушевляя публику.

От жара спиртовки вязкая эссенция расплавилась и испарилась. Теперь эликсир жизни был приведен в активное состояние, и возрождение началось. Сквозь слоистое марево тянулся прозрачный, слабо окрашенный зеленью побег. Он вырастал из голубоватого сыпучего пепла на дне сосуда. Через секунду призрачное растение выбросило цепкие боковые ростки. Я почти уверен, что в колбе с эликсиром жизни отсутствует обычная гравитация. Все призраки вели себя так, словно очутились в невесомости. Через полминуты стали видны круглые плоские листья. Бутоны торопливо развернулись, и внутри колбы полыхнуло черно-оранжевое пламя лепестков, им было тесно и они, словно любопытные дети, жались к стеклам. Это была обычная настурция, но в виде «феникса». Нет, она не вырастала на глазах у зрителя, как семечко на ладони Ури Геллера: она проявлялась уже в виде развитого цветущего растения.

Среди гостей прошел сдержанный гул восхищения.

— Дамы и господа, мы с вами стали свидетелями подлинного чуда. Растения прошли долгий путь по мирам восхождения, пока на самой вершине жизненной волны не родились цветы. Там, где волны жизни сливаются с духовным потоком, рождается гармония, и даже самый скромный цветок — это блик космической мудрости и божественного присутствия в мире… И наш мозг не просто цветок эволюции, он и бутон, и плод на гибком стебле. Не значит ли это, что и он может быть восстановлен в магической мастерской?

Грянули аплодисменты.

Я-то знал, что моя «растительная генезия» еще не была полной победой над хаосом смерти, но каждый удачный опыт был укреплением на моем пути. Остывая, видение в колбе начало искрить, меняя цвета. Это было ликование жизни; жизни тонкой, не подверженной старению и смерти.

Гости были в восторге. Денис улыбалась. Рубен платком вытирал вспотевшее лицо, а девчонка рванулась ко мне, пытаясь вырвать из моих рук еще горячую колбу.

— Я тоже так хочу…

— Я подарю тебе этот цветок и научу вызывать его душу.

— А что взамен? — спросила посерьезневшая девочка.

— Ничего…

— Так не бывает! «За все надо платить», так папа говорит.

— О, дитя, мудрое не по годам… Хорошо, мы обменяемся чем-нибудь…

Стадо гостей, удивленное краткостью фокуса, быстро рассеялось по парку, черные стражи девочки растворились в ночном мраке.

— Пойдем, поболтаем, — она заговорщицки протянула мне белую сдобную ручонку и с недетской силой потянула к ближайшей ажурной беседке. — Здесь мы спрячемся от Мымры и Горгульи. Они всюду лазают за мной, даже в туалет заходят, тупые… — и дитя произнесло редкое ругательство, знакомое далеко не всякому знатоку. — Раньше за мной следили мужики, это было клево!

Она причмокнула от приятного воспоминания.

— Хочу стать невидимкой, как ты, тогда я целыми днями буду подглядывать за взрослыми, а ночью убегать и гулять, где захочу или наоборот… Научи меня скорей, сейчас же!

— Нет, милая, это невозможно, — бормотал я.

Меня насторожил этот испорченный сахарный поросеночек.

— Так, значит, не научишь? — с угрозой раздувая ноздри, переспросила девочка.

— Нет.

— Тогда…

Она торопясь, вырывая пуговки, принялась расстегивать свою белую блузку с кружевным жабо. Ничего не понимая, я даже не пытался ее остановить.

— Я всем расскажу, что ты меня насиловал! — она резко задрала клетчатую юбчонку, оголяя розовое тельце.

— Только не это, — едва успел выдохнуть я.

— Сейчас же прекрати, Лера… Извините ее, девочка не совсем здорова.

Денис, опустившись на колени, застегивала жемчужные пуговки на разорванной блузке девочки. Мымра и Горгулья поспешно материализовались из ночного мрака и под руки уволокли упирающуюся и повизгивающую «инфанту» по направлению к усадьбе.