Язык звериных образов - страница 24

, это наблюдение также не утратит со временем своей актуальности и будет развиваться.

Были и другие предположения. Так, известная нам моделировка поверхности тела животных сходящимися плоскостями наводила на мысль о том, что этот прием изображения происходит от техники резьбы по дереву. Теорию происхождения звериного стиля от каких-то ранних, неизвестных нам образцов резного дерева выдвинул в 30-е годы советский археолог Д. Н. Эдинг, считавший, что прототипы произведений скифского искусства еще предстоит найти.

По мнению исследователя, они должны были походить на открытые в торфяниках Урала образцы неолитической резной скульптуры, которые были «местными», т. е. не принесенными из других стран, и достаточно реалистичными^>{43}. Оставим в стороне вопрос о «реализме» сравниваемых групп изображений: все отмеченные нами особенности звериного стиля, кажется, дают право не пытаться связать его с этим понятием, приложимым скорее к искусству нового времени; столь же мало оно подходит для описания памятников искусства неолитического. Формальные же признаки этих серий изображений настолько различны (скульптура Урала не отличается ни акцентированными деталями, ни особенностями моделировки скифских изображений: поверхность неолитических фигур животных гладкая и не дает членения на плоскости), что остается признать сходство только лишь в самой их зооморфности — явлении, как известно, универсальном и не дающем повода для суждения о конкретных связях.

Что же до «местного» и «приносного», то едва ли для степей Евразии скульптура Среднего Урала была явлением более местным, нежели искусство переднеазиатских цивилизаций. К тому же едва ли следует преувеличивать то влияние, которое оказывали на стиль изображения материал и инструменты. Это влияние могло сказываться в некоторых деталях, но вряд ли было бы причиной возникновения принципиально нового стиля. Тем не менее некоторые авторы по-прежнему возводят особенности звериного стиля к приемам резьбы по дереву.

В поисках истоков скифского искусства можно было исходить из его художественных особенностей или из технических приемов, или же из данных зоологии. Английский археолог Э. Миннз совместил на одной карте область обитания северного оленя и зону распространения изображений оленя в скифском зверином стиле. К тому времени, в 40-е годы нашего века, были уже известны и учтены изображения в этом стиле, происходящие из Сибири (их было особенно много в Хакасско-Минусинской котловине), и именно Сибирь оказалась тем местом, где на карте Э. Миннза пересекали друг друга северная граница распространения изображений в зверином стиле и южная граница обитания северных оленей. Это соответствие дало основание утверждать, что скифское искусство зародилось в Сибири, где имело перед собой один из главных предметов изображения^>{44}. Впоследствии, однако, выяснилось, что северный олень не имеет никакого отношения к скифскому звериному стилю, поскольку на скифских вещах изображены не северные, а благородные олени^>{45}. Тем не менее Сибирь, давшая большое количество памятников скифского звериного стиля, продолжает считаться одним из возможных мест происхождения этого искусства.

Постепенно, с открытием новых и новых памятников скифской культуры и образцов звериного стиля работа над проблемой его происхождения свелась к поиску таких наиболее ранних образцов скифского искусства, для которых уже были бы характерны его основные черты. Такой поиск основан на представлении, что коль скоро в самой евразийской степи нет предшественников скифского искусства — значит, его кто-то откуда-то принес или по крайней мере оно появилось в одном из степных регионов и оттуда распространилось в другие части степного пояса. Область, где наибольшая по сравнению с прочими древность скифского искусства была бы доказана, могла бы быть провозглашена колыбелью скифского звериного стиля. На эту роль претендовали Прикубанье, где находятся весьма ранние Келермесские курганы, Лесостепная Украина с ее архаическими памятниками и Сибирь, где тоже были обнаружены ранние произведения скифского звериного стиля. Однако новый повод для размышлений предоставило открытие, сделанное за пределами степи — в горах Иранского Курдистана.