Йон Попеску-Гопо: рисованный человечек и реальный мир - страница 6

После пяти лет ученичества успех, казалось, пришёл неожиданно. На самом деле это, конечно, было не так. В искусстве мультипликации социалистических стран это было время стремительного подъёма, решительного обновления всей системы выразительных средств, утверждения новых художественных идей и принципов. Чуткий и вдумчивый художник, Гопо одним из первых осознал, вернее, даже почувствовал необходимость новых решений.

Но как и почему удалось ему так разительно изменить стиль, тематику, весь облик и характер рисованного фильма?

Гопо был художником и знал, что рисунок, тем более рисунок движущийся, «оживающий», способен нести несоизмеримо большее содержание, чем то, которым его «нагружали» в те годы мультипликаторы. Опыт карикатуриста, работавшего в газете, варившегося, по его собственному выражению, в «котле актуальных проблем», подсказывал ему, что и круг тем, и сам подход к проблематике может и должен быть иным.

Немалое значение имел и опыт других режиссёров социалистических стран, с фильмами которых он познакомился в то время. Так на фестивале в Карловых Варах он увидел нашумевший, с энтузиазмом принятый критикой фильм чехословацкого мастера рисованного кино Эдуарда Гофмана «Сотворение мира», созданный по известному циклу рисунков французского графика Жана Эффеля. Легко, остроумно, парадоксально, в ярко выраженной карикатурной стилистике были трактованы в нём кардинальные проблемы истории человечества, серьёзное изящно и броско переплеталось с комическим. У Эффеля и Гофмана был свой оригинальный, отнюдь не библейский вариант происхождения мира и человека. Но ведь можно изложить историю и иначе, по-своему?

Как зарождался замысел его знаменитого фильма «Краткая история»? Вначале он состоял всего лишь из нескольких набросков. Главным из них был рисунок лестницы, на ступеньках которой расположилась в своих основных образцах своеобразная история костюма с доисторических времён до наших дней. Если первый экспонат представлял собой голого человека на голой земле, стоявшего на четвереньках у самого начала лестницы, то следующий — ступенькой выше — был одет в костюм древних египтян, дальше по лестнице вверх шли человечки, облачённые в греческую тогу, тяжеловесные доспехи средневекового рыцаря, в костюм и парик придворного XVIII века, затем — во фрак и цилиндр и, наконец, на эскалаторе, движимом энергией атома, появлялась фигура человека в современном костюме.

Неизменной деталью, сопровождавшей этот выразительный персонаж во все времена и эпохи, был цветок, который этот, отнюдь не похожий на манекена герой, держал в своей руке. Чем был этот символ — признаком элегантности, душевного благородства? Разгадать пока трудно. Сама лестница тоже была непростой. Она олицетворяла чуть ли не всю историю человеческой цивилизации, так как начиналась с грубых неотёсанных валунов, а завершалась ступенями эскалатора из стали и пластических материалов. Один из рисунков изображал того же рисованного героя, но в подводном царстве, исполняющем неведомую миру танцевальную сюиту на зубастом хоботе рыбы-пилы в окружении весело пляшущих под эту музыку рыб.

Этих нескольких набросков, в которых ярко проявилась фантазия Гопо-художника, в сущности, было вполне достаточно, чтобы разработать концепцию фильма, так как в них уже был найден герой, определён сюжетный ход и сама манера подачи материала, принцип изобразительного решения.

Наиболее важной составной частью успеха мастера было, несомненно, то, что уже существовал, действовал, был вплетён в намечаемый сюжет и имел ясно и чётко выраженный облик герой будущего фильма — маленький человечек неизвестного пока происхождения, но вполне определённой наружности — с продолговатой лысой дынеобразной головой, на которой торчало три волоска, необычайно серьёзным, напрочь лишённым улыбки и в то же время младенчески наивным, трогательно-отзывчивым выражением лица. Непростой задачей режиссёра было сделать так, чтобы найденный таким образом персонаж не оставался схемой, заставить его жить, действовать, совершать значащие, полные смысла поступки.