Юность Барона. Обретения - страница 7

– Со-о-ня!

В распахнутое на третьем этаже окно высунулась всклокоченная тетка:

– Вавик! Что там еще?!

– Тут пацаны помочь подрядились. Пусть таскают, только стеклянное им не давай – как бы не грохнули. Так, пионеры, живенько поднимайтесь в 30-ю квартиру. Тетя Соня вам обозначит фронт работ.

Пытаясь выглядеть деловым, Юрка максимально небрежно осведомился:

– А как насчет аванса?

– Давай-давай, топайте, коли подрядились, – нахмурился Вавик. – Ишь ты, аванс! Отработаете как надо, тогда и рассчитаемся.

В течение получаса подростки наравне со взрослыми грузчиками тягали по лестничным пролетам тяжеленные коробки, мешки и ящики. За это время Юрка окончательно уверился, что отысканный ими клиент никакой не особо ценный для государства научный кадр, как предположил Санька, а самая натуральная шкура. Спасающая себя любимую и свое ненаглядное барахло.

Финальным аккордом стал вынос и спуск наспех сколоченного из грубых, щедро-занозистых, досок ящика, внутри которого помещалась гигантских размеров люстра, тревожно позвякивающая хрустальными висюльками. Когда грузчики, обливаясь потом, выволокли его из подъезда, дядька недовольно зыркнул на переводивших дух приятелей и скомандовал:

– Пионеры! Чего стоите руки в брюки? Подсобите, только аккуратно.

Юрка и Санька взялись поддерживать ящик снизу, скорее мешая, нежели помогая грузчикам. В спины им неслись причитания выкатившейся во двор тети Сони:

– Умоляю, осторожнее! И поглубже ее, поглубже!

– Да как раз и не надо поглубже! – ворчал водила, принимая ящик наверху. – Сейчас бортом прижмем-зафиксируем, и никуда оно не денется. Мне дико интересно другое – как его потом в вагон затаскивать станем? Оно же в тамбур не пройдет?

Наконец с погрузкой благополучно покончили, и мужики, которым предстояло сопровождать груз до вокзала, потянулись за папиросами.

– Парни! Айда с нами? – предложил один из них. – Прокатитесь с ветерком, а заодно разгрузить поможете?

– Нет, нам в школу надо.

Санька незаметно дернул товарища за рукав, и сей его жест означал: «Ты чего творишь? С вокзалом в два раз больше заработаем!»

Но Юрка оставался непреклонен. Помогать и далее этим двум бегущим с корабля (и какого корабля! с «Авроры»!) крысам лично он не собирался. К слов у, крысы хотя бы налегке бегут. А эти… Ленинградцы, называется. Тьфу!

– Ну, как говорится, было предложено, – равнодушно среагировал на отказ жлоб. – Соня, рассчитайся. Мужики, заканчивайте дымить, времени в обрез.

– Спасибо вам, мальчики, – тетка порылась в висящей на шее, наподобие кондукторской, дамской сумочке и извлекла из нее два яблока. – Держите. Это тебе. А это тебе, мальчик. Настоящие крымские. Угощайтесь на здоровье.

– Ааа… Э-эээ… А деньги? – опешил Санька.

А Юрка так и вовсе закашлялся, подавившись негодованием.

– Ай-ай! Мальчики, как вам не стыдно? Вы же пионеры! Тимуровцы!

– Яблоки по нынешним временам тоже денег стоят, – назидательно откомментировал жлоб. – И немаленьких. Командир, все, поднимай борт, уезжаем. Соня, забирайся в кабину.

Решение родилось мгновенно.

Впоследствии Юрка сам себе не переставал удивляться: как он вообще умудрился сподобиться на такое?

Возможно, предпосылкой послужила утренняя подлая издевка Петьки Постникова. Ведь Юрка твердо знал, что, останься отец жив, то обязательно, даром что инвалид, оказался бы в эти грозные дни там, где труднее всего. Уж он-то не стал бы отсиживаться в тылу.

– Дяденька, подождите закрывать, – невинно обратился Юрка к водителю. – Я, кажется, там у вас кепку обронил.

– Так ищи быстрей, – проворчал тот, подсаживая паренька в кузов.

Оказавшись возле стоящего у самого края ящика с люстрой, Юрка, делая вид, что осматривается в поисках мифической кепки, как бы ненароком присел на одну из коробок, усиления толчкового движения ради упершись спиной в другую. После чего, дерзко вперившись взглядом в тетю Соню, выкрикнул:

– Тимуровцы – они семьям героев помогают. А не шкурникам, которые со своим барахлом из Ленинграда драпают.

На последних словах он, распрямляясь пружиной, толкнул обеими ногами ящик, и тот, выпав из грузовика, с оглушительным, переходящим в жалобный колокольный перезвон хрусталя, с грохотом шваркнулся об асфальт.