Юность генерала Ватутина - страница 11

Собрались на деревенский сход. На сходе долго, почти целый день, выбирали комиссию по разделу земли. Когда наконец выбрали — самых честных и неподкупных — вдруг выяснилось, что почти все они малограмотные… А без грамоты в таком щепетильном деле, как делёж земли, — ясно всякому — далеко не уедешь.

И тогда кто-то из толпы выкрикнул:

— Братцы! А давайте в энту комиссию Николая Ватутина вставим! Он у нас в деревне самый грамотный!

— Так ему ж и шестнадцати годов ещё нету, — засомневались некоторые, оглядываясь на Николая, стоявшего тут же, в крестьянской толпе. — Да и росточком он дюже маленький.

— Ничего, вырастет! — пошутил кто-то. — Зато по возрасту как раз для председателя этой самой комиссии подходит!

— Уж больно дело ответственное…

Зашумели мужики, начали совещаться.

— Ватутиных, вообще-то, мы знаем…

— Семья справная…

— Что говорить — не пустоголовые люди.

Н. Ватутин. 16 лет. Фото.

Как и в любом русском селении, в деревне Чепухино жили тогда все друг у друга на виду, и кто чего стоит, в соседнюю волость не надо было идти спрашивать. Семья же Ватутиных издавна славилась своей справедливостью, отзывчивостью и трудолюбием.

— Ну, Миколай Фёдорович, — вдруг по имени-отчеству обратились мужики к покрасневшему пареньку, — а сам-то ты — согласный?

Вышел, стал перед народом Ватутин, смущённо кивнул головой:

— Согласный…

— Ну, тогда, значит, голосуем.

И стал Николай Ватутин в неполных шестнадцать лет председателем комиссии по разделу земли.

Беспокойное, хлопотное дело взвалил он на свои неокрепшие плечи. Чуть свет — вся деревня была уже на ногах, гудела, словно улей. Только и слышно было отовсюду: земля, земля, теперь она наша… Шумели, ругались, колготились мужики. По нескольку раз на день — и так и этак — перемеряли доставшиеся наделы. Не обходилось и без драк. Председатель комиссии в эти минуты был на редкость выдержан и спокоен. Терпеливо наблюдал за спорящими, помечал что-то в тетрадке.

— Фёдорыч! — подступали к нему разгорячённые земляки. — Скажи своё слово!

Ватутин, присев на корточки, аккуратно разворачивал на колене самодельную карту, терпеливо, в который раз, принимался разъяснять:

— Иван Евсеич, Егор Лукич, глядите. Вот отсюда, от дороги, начинаются ваши наделы. Правильно?

— Правильно.

— Вот идёт между вами межа, так?

Мужики с сомнением глядят на ватутинскую карту, чешут затылки:

— На бумаге-то, Миколай Фёдорович, может оно и так, а на земле — совсем может выйти иначе… Так что, надо бы на месте пойти поглядеть…

Ватутин поднимается на ноги, спокойно сворачивает карту, засовывает её за пазуху.

— Всё. Дважды глядели, дважды перемеряли — ошибки нету. Забивайте колья.

— И то так! — шумят мужики. — Дальше давайте делить!

Члены комиссии важно поглаживают косматые бороды, глядят на своего юного председателя. Председатель привычным движением вскидывает на плечо складную деревянную сажень, оглядывает обступивших его односельчан:

— Ну что ж, двигаемся дальше…

Так на чепухинских полях постигал юный Ватутин азы самой трудной в жизни науки — науки человеческого взаимопонимания. Уже тогда в его характере угадывались черты будущего полководца — сдержанность, справедливая требовательность, заинтересованность в чужом мнении.

Именно здесь, на чепухинских полях, обрёл он первые навыки в работе с людьми, пригодившиеся ему в дальнейшем на иных полях — полях великих сражений.

Лихолетье — только русскому человеку понятен подлинный, истинный смысл этого слова, одному только нашему народу по нескольку раз на столетие выпадает пережить невиданные потрясения…

В 1918 году, вскоре после Октябрьской революции, Советская Россия была охвачена пламенем гражданской войны — братоубийственной, жестокой, сопровождаемой бессмысленными жертвами и великим кровопролитием. Пользуясь хаосом и внутренним противоборством в стране, армии иностранных держав плотным кольцом окружили Советскую Республику — началась интервенция. Англичане, французы, немцы, американцы, чехи, японцы — кого здесь только не было…

Бродили по городам и весям бесчисленные, никаким властям не подчинявшиеся шайки — каждая со своим вождём, знаменем, лозунгами. Все они били себя в грудь, хватали за шиворот мужика: «Корми освободителей!» Только к 20-му году в истерзанной стране начало наконец-то утихать это невиданное человеческое безумие. К весне отпылали пожары на Дону и Кубани, расстрелян был в Иркутске «верховный правитель России» адмирал Колчак, не выдержал натиска Красной Армии генерал Юденич.