Юность императора - страница 17

Уже очень скоро одежда на нем висела клочьями, а тело было покрыто ссадинами и царапинами, но он с таким упорством продолжал свое восхождение, словно от него и на самом деле зависел успех сражения.

Целый час играл он со смертью, пока не оказался на небольшой ровной площадке. Обогнув поросший рыжим мхом огромный камень, Наполеоне увидел мельницу.

Около нее, с наслаждением плеская воду на поросшую черным волосом грудь и бронзовое от загара тело, умывался рослый мужчина лет пятидесяти. Заметив одетого в окровавленные во многих местах лохмотья мальчика, он удивленно и в то же время встревоженно воскликнул низким голосом.

– Что с тобой? Заблудился?

– Нет, – покачал головой Наполеоне.

– А как ты сюда попал?

– Хотел подняться как можно выше в горы!

– Подняться в горы? – удивился мельник. – Но зачем?

– Проверить свои силы! – без малейшего смущения ответил мальчик.

– Для чего? – улыбнулся мельник. – Поспорил с кем-нибудь?

– Нет, – покачал головой гость, – я хочу стать солдатом…

– Хочешь стать солдатом? – удивленно воскликнул мельник.

– Да, стать солдатом и освободить Корсику! – ответил мальчик, пытливо вглядываясь в лицо мельника: засмеется тот или нет.

Мельник не засмеялся, и на его загорелом до черноты лице появилось какое-то несвойственное ему выражение. Он перевел взгляд своих погрустневших глаз на костер, и на какое-то мгновенье ему показалось, что он увидел в его пламени лица погибших товарищей.

– И как? Проверил?

– Не совсем! – покачал головой тот.

– Ладно, – улыбнулся мельник, – проверишь в другой раз, а сейчас будем ужинать! Проголодался, наверное?

Мальчик кивнул. После тяжелейшего подъема, на который отважился бы далеко не каждый взрослый, ему очень хотелось есть.

– Как тебя зовут? – спросил мельник, усаживаясь за грубый стол.

– Наполеоне Буонапарте! – назвал мальчик свое не совсем приятное для корсиканского слуха имя.

По лицу мельника пробежала тень.

– Сын Карло?

– Мне, – произнес мальчик, – стыдно за отца!

– Да, – понимающе покачал головой мельник, – бывший секретарь Паоли, который громче всех кричал «свобода или смерть» и первым побежал на службу к французам. Нет, не зря я никогда не верил тем, кто надрывается больше всех… Но к тебе это не относится, – поспешил добавить мельник, заметив, как помрачнело лицо мальчика. – Ты за него не ответчик! Главное, – улыбнулся он, – что из тебя растет настоящий корсиканец! Можешь называть меня папашей Луиджи! А теперь садись и ешь!

Маленькому гостю не надо было повторять подобное предложение, и он с удовольствием принялся за нежную поджаристую куропатку, запивая ее превосходным вином. Не отставал от него и мельник, который никогда не страдал отсутствием аппетита и особенно налегал на вино.

Насытившись, он взял из костра уголек и, раскурив трубку, выпустил такое огромное облако синего душистого дыма, что на какое-то мгновенье скрылся из вида.

– А где вы получили этот шрам? – спросил мальчик, даже не сомневаясь в том, что услышит сейчас какую-нибудь трагическую историю.

Сам того не ведая, он задел самое больное место, и на лице мельника появилось выражение глубкой печали.

– Лет пятнадцать назад, – глубоко затянувшись, начал тот, – пьяный генуэзец оскорбил невесту моего сына. В потасовке Геро ранил своего обидичка и убил одного из его товарищей. В тот же день его расстреляли…

Мельник вздохнул. Нет, никогда ему не забыть то ранне утро, когда его Геро вывели к свежевырытой могиле и генуэзский офицер взмахнул саблей. Он мотнул головой, словно стараясь отогнать от себя печальное видение и, жадно затянувшись, продолжал:

– Конечно, я расчитался с тем генуэзцем… Но убил я его в честном бою, на память о котором он и оставил мне вот этот самый шрам… – слегка коснулся он своими разбитыми работой пальцами правой щеки.

Печальные воспоминная нахлынули на мельника, он несколько раз глубоко зхатянулся и долго молчал, неподвижно глядя на пляшущее пламя костра.

– Несколько лет, – наконец продолжал он слегка дрогнувшим голосом, – я жил в горах и только ночью выходил на охоту! И каждая такая охота стоила жизни одному или нескольким захватчикам, и ты не можешь даже представить себе, малыш, с каким нетерпением я ждал той минуты, когда смогу сойтись с нашими врагами в открытом бою и как я был счастлив, когда этот священный для меня час наступил!