Юный натуралист, 1938 № 06 - страница 14
Уилсон растянул на одной ноге сухожилие; нога весь день болела и к вечеру распухла.
Четверг, 1 февраля. — Лагерь 15. Нога Уилсона гораздо лучше, но у Эванса руки в ужасном виде: сходят два ногтя, полопались пузыри.
Пятница, 2 февраля. — Лагерь 16. Высота — 3340… Становится понемногу теплее, возвышенность понижается, и до горы Дарвина осталось не больше 80 миль… Пора нам сойти с этих вершин.
Воскресенье, 4 февраля. — Лагерь 18. Перед самым завтраком неожиданно угодили в трещины Эванс и я одновременно; для Эванса это было вторым падением, пришлось сделать привал.
Наше физическое состояние не улучшается.
Четверг, 8 февраля. — Лагерь 22. Мы очутились под отвесными скалами из песчаника, быстро выветривающегося и показывающего ясно определенные жилы угля. На последних Уилсон своими зоркими глазами разглядел несколько оттисков растений и отколол, между прочим, один кусок угля с прекрасно видными на нем листьями — слоями, а также с несколькими отлично сохранившимися отпечатками толстых стеблей, показывающими клетчатое строение. В одном месте мы видели слепок маленьких волн в песке.
Среда, 14 февраля. Никак нельзя утаить от себя, что мы все работаем неважно; всех больше беспокоит нас Эванс — ему очень худо. Он голоден, Уилсон тоже. Между тем было бы рискованно опять увеличить рационы: до следующего склада («Нижнего глетчерного») — около 30 миль, а провизии у нас на три дня,
Пятница, 16 февраля. Пройдено 12,5 мили. Нелегкое положение. Эванс, кажется, помрачился в уме. Он совсем на себя не похож. Когда имеешь при себе больного, поневоле страшно. А спим мы так мало, что неохота больше писать.
Пингвин перед прыжком в воду.
Суббота, 17 февраля. Ужасный день! Эванс потерял с ног лыжи и должен был оставить сани. Пройдя около часа, остановились, и Эванс догнал нас, но очень медленно. Через полчаса он опять отстал. Поровнявшись со скалой, прозванной «Монументом», остановились и сделали привал. Эванс, однако, не являлся и все еще виден был в большом отдалении. Тут мы не на шутку встревожились и все четверо побежали туда на лыжах. Я первый дошел, и вид бедняги немало меня испугал. Он стоял на коленях, одежда в беспорядке, руки обнаженные и обмороженные, глаза дикие. На вопрос, что с ним, ответил, запинаясь, что не знает, но думает, что с ним был обморок. Мы подняли его на ноги, но через каждый два-три шага он снова падал. Уилсон, Боуэрс и я побежали назад за санями, Отс остался при нем. Вернувшись, мы нашли его почти без сознания, а когда доставили в палатку, он был уже в беспамятстве и в 12 ч. 30 м. скончался.
Пятница, 2 марта. Дошли до склада. Первым делом мы нашли скудный запас горючего. При строжайшей бережливости его едва может хватить до следующего склада, до которого отсюда 71 миля.
Воскресенье, 4 марта. До следующего склада около 42 миль, провизии у нас есть на неделю, но топлива не более чем дня на три или четыре.
Суббота, 10 марта. Катимся неудержимо под гору. У Отса с ногами хуже. Редкой силой духа обладает он: должен же он знать, что ему не выжить. Сегодня утром он спросил Уилсона, есть ли у него какие-нибудь шансы. Уилсон, понятно, должен был сказать, что не знает. На самом деле их нет. Но и без него— сомневаюсь, чтобы мы пробились.
Среда, 14 марта. Мы, несомненно, с каждым днем слабеем; все словно сговорилось против нас.
Температура понизилась до 42° при сильном ветре. Никогда не снилось мне, чтобы в это время года могли быть такие морозы и такие ветры. Вне палатки — один ужас.
Пятница, 16 марта, или суббота 17. Потерял счет числам, но верно, кажется, последнее. Жизнь наша — чистая трагедия. Третьего дня, за завтраком, бедный Отс объявил, что дальше итти не может, и предложил нам оставить его, уложив в спальный мешок. Этого мы сделать не могли и уговорили его пойти с нами после завтрака. Несмотря на невыносимую боль, он крепится, и мы сделали еще несколько миль. К ночи ему стало хуже, и мы знали, что это — конец.
Он до самого конца не терял, не позволял себе терять надежду. Это была бесстрашная душа. Конец же был вот какой: он проспал предыдущую ночь, надеясь не проснуться, однако утром проснулся; это было вчера. Была метель. Он сказал: «Пойду пройдусь. Может быть, не скоро вернусь». Он вышел в метель, и мы его больше не видели.