Юрий Гагарин - страница 4

Вот от какого корня рос Юра. «По происхождению я рабоче-крестьянский», — говорил космонавт. «Отец мой — Алексей Иванович Гагарин — сын смоленского крестьянина-бедняка. Образование у него было всего два класса церковноприходской школы. Но человек он любознательный и многого добился благодаря этому. Слыл мастером на все руки… Строгий, но справедливый, он преподал нам, детям, первые уроки дисциплины, уважения к старшим, любовь к труду… Соседи любили и уважали его; в правлении колхоза считались с его мнением».

Рассказывают, что, когда в Гжатск в подарок Анне Тимофеевне привезли гипсовый бюст Тимофея Матвеевича, изготовленный по старой фотографии ленинградским скульптором, Алексей Иванович после внимательного одобрительного разглядывания глотнул махорочного дымка из самокрутки и не без ревнивинки в голосе заметил:

— Конечно, славная история. А покопаться в нашем корне, там тоже нашлось бы немало интересного. Нас у отца с матерью было восемь душ — шестеро братьев и две сестренки. Я самый меньшой из братьев. Мать, Настасья Степановна, — местная, смоленская. А про отца, Ивана Федоровича, разное говаривали. Будто пришел он в наши края откуда-то с Волги, вроде как из Костромы. По-уличному звали его Иван Гагара. Отца мы любили, хоть видели редко. Был он мастером по плотницкой части. Топор так и играл в его руках. Никто не мог быстрее да ладнее, чем он, срубить хоромину, овин или какую другую постройку. Вот и был, как говорится, нарасхват. Туда попросят приехать, там надо подсобить. Отказывать людям отец не умел. Бывало, неделями не ночевал дома, а вернется, не забудет нам, детям, гостинцев захватить.

От крепкого ли, въедливого дымка прищурился Алексей Иванович и ненароком вроде бы смахнул что-то с глаз: кто их запомнил, родные лица, по второму колену, а по третьему — что и говорить, фотографий в деревне не делали. Да что фотографий! Попробуй найди теперь хоть могилу на старом погосте — деревянные кресты давным-давно рассыпались, холмики осели, выровнялись, позаросли.

Но не зря говорят в народе: имя человека добрым делом славится. В памяти стариков еще живет на клушинской земле Иван Гагара — статный, кудрявый добрый молодец с мягкой русой бородкой. Войдет в хату — под притолокой согнется, а сядет в красный угол, расправит усы, глянет васильковыми глазами… Что там греха таить — не одну молодку в себя влюбил.

— Хочешь, просто избу, а хочешь, терем срублю?

Не только во внешности, в руках его красота была. И все всегда при нем, нехитрый, но творивший чудеса инструмент — хоть в своей деревне работал, хоть за двести верст уходил. Топор, долото да нитка с отвесом.

«Столяры да плотники от бога прокляты. А за то их прокляли, что много лесу перевели». Это о нем с подначкой и уважением. А любя: «Плотники-бестопорнички срубили горенку безуголенку».

До сих пор еще бродит по смоленской земле молва, будто Иван Гагара на спор брался за одну ночь избу по бревнышку разобрать, а к вечеру сложить заново. И не раз выспаривал.

А уж свою избу под солому срубил как игрушку. Восемь ребятишек усаживались за стол, пока гремела ухватами у печи его жена Настасья, — сыновья Николай, Павел, Михаил, Иван, Савелий, Алексей — будущий отец Юрия и две дочери — Прасковья и Дарья.

Трое старших — Николай, Михаил и Иван, — уедут в Питер на заработки. И пойдут разговоры, что среди забастовщиков они не последними выступали там против фабрикантов. Разговоры сторожкие, и как знать, быть может, шли братья в той обреченной колонне 9 января 1905 года рядом с Тимофеем Матвеевым, а то и с Сергеем брались за винтовки. Следы Михаила и Ивана в Питере теряются. Николай после революции вернулся в деревню один. Павел станет красным кавалеристом, выучится на ветеринара, спасет в войну колхозное стадо. С Юрием у него сложатся отношения взаимной симпатии на почве неуемных фантазий взрослого человека и мальчика.

Савелий Иванович приютит Юрия в Москве, пока тот, приехав из Гжатска, будет поступать в ремесленное училище.

Так что очень трудно определить, ростки какого корня более всего развивались в характере Юрия: матвеевского или гагаринского.