Юрий Гагарин - страница 78

По праву старшего прерывает снежную схватку Павел Беляев. Павел Иванович, да иначе и звать-то его неудобно, почти на добрый десяток лет родился раньше других. Вологодский, но закалка уральская — в Каменске-Уральском пошел в школу. Шестнадцатилетним мальчишкой заявился в военкомат — отказали. Тайком от родителей несколько раз писал заявления в Свердловскую летную спецшколу, и снова — «не подходит по возрасту». Лишь в сорок третьем году удалось поступить в училище. В июне сорок пятого, когда страна уже праздновала Победу, выпускник-летчик, младший лейтенант Беляев уезжал к берегам Тихого океана на войну с Японией. Рвался в бой с первых же дней. Но молодых летчиков, как видно, приберегали, отправляли на боевые задания только «стариков». Однажды все-таки удалось уговорить, чтобы в составе девятки доверили прикрывать от японских истребителей наши бомбардировщики Пе-2. Беляев зарядил полный боекомплект, вылетел, думал, что настал час и его подвига. Но стрелять не пришлось. Японцы в бой не ввязались. А на следующий день Япония капитулировала. Единственный боевой вылет. Но Павла Ивановича было за что уважать — на его груди блестел значок Военно-воздушной Краснознаменной академии. Перед приходом в отряд Беляев командовал уже эскадрильей. На тужурке Владимира Михайловича Комарова — ромбик Военно-воздушной инженерной академии имени H. E. Жуковского. На два года моложе Беляева. Коренной москвич. Можно сказать, что столица взрастила его. И самые яркие воспоминания — праздничная метель листовок над улицей Горького, когда встречали Чкалова, Байдукова и Белякова. Над детством, над юностью витали фамилии: Громов, Папанин, Ширшов, Кренкель, Водопьянов, Леваневский, Каманин, — знаменитые, героические названия — «Челюскин», «Лагерь Шмидта», «Станция «Северный полюс». Зимой сорок первого отец ушел на фронт, в нетопленой комнате они остались с матерью вдвоем. Четыреста граммов хлеба, суп из горсточки пшена, чай из морковки с крошечкой сахарина… Любимая поговорка: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!» Умные, немного грустные глаза. Юрий познакомился с Владимиром в госпитале на первой комиссии и сразу проникся симпатией. Сидели в ожидании вызова к врачу, и тут в комнату вошел, как тогда показалось, немолодой уже офицер с академическим «ромбиком». Юрий подумал, что человек, быть может, ошибся дверью, и спросил, по какому он делу.

— Предлагают какую-то непонятную летную работу. Но я не расспрашивал, сразу согласился, — просто ответил Комаров, не обращая внимания на иронию молоденького старшего лейтенанта…

Подошел, отряхиваясь от снега, Георгий Шонин.

— Ну что, Юра, как говорят у нас в Одессе, победила дружба?

С ним старые друзья, приехали сюда, как выражался тот же Георгий, «из родного Заполярного круга». Служили в разных полках, но летали вместе, в одном небе. А познакомились на земле, играли в баскетбол — капитан «морской» команды, ибо летчики части, в которой служил Георгий, носили черную форму в отличие от приехавших из Оренбурга собратьев.

Георгий родился в Ровеньках Луганской области и до сих пор помнил рев фашистских самолетов, когда шестилетнему мальчишке хотелось спрятаться, забиться в какую-нибудь щель, чтобы не видеть ни взрывов, ни людей, кричащих от ран. Городок заполонили немецкие бронемашины, танки, самоходные орудия. Жоре пришлось ютиться в сараях и погребах. После войны — разруха, неурожай. Многим пришлось оставить школу, уезжали в ремесленное училище, чтобы не быть лишним ртом. Георгий продержался до окончания семилетки, и однажды очутился на тихом перекрестке Молдаванки, отыскивая ворота с проржавевшей табличкой: «Одесская спецшкола ВВС». Затем Военно-морское авиационное училище имени Сталина. Практика не только летная, но и морская — на паруснике-бриге «Седов». Служба в балтийском небе. Переезд на Север. Не успел освоиться, приглашение на новую работу. Узнал: в среднем из пятнадцати человек все этапы обследования проходил один. Консультировался у Юрия, прошедшего эту комиссию раньше.

— Тебя оставят, Жора, — успокаивал тот, — не боги горшки обжигают.