Юродивый Эрос - страница 2

Ален тоже присутствовала на той знаменитой дискуссии, когда Кондрат объявил о начале новой эры – эры веб-буддизма. Но я не уверен, что тогда Ален слушала его. Слушала, не слыша, с головой, с мочками красиво слепленных ушей погрузившись в близкую лишь ей нирвану – любовь. Ален банально втрескалась в меня, а я… Повторяю: будь я не Эрос, обязательно бы влюбился в нее.

Мы отстали с ней. Я осторожно вдыхал запах ее волос, пахнущих липовым цветом и неразделенным счастьем. Она, запустив руку в карман моих джинсов, гладила мое тело. Ну что возьмешь с влюбленной женщины?

Так и дошли до угла, где Петропавловская пересекается с Первомайской, – безмятежно шлепая по лужам, доказывая преимущество новой религии и совершенно не стесняясь вставшего члена, ненароком разбуженного горячей девичьей рукой.

Здешнее интернет-кафе – цель нашего недолгого променада. Интернет-кафе прозвали Склепом, потому что оно находилось в подвале жилого дома. Но, по мне, назови его хоть бункером – главное, нам нравилось в нем тусоваться. Частенько мы убивали в нем время и друг друга: рубились в «контра страйк» или «квейк», лазали по всемирной паутине – по атману, как говорит Кондрат – как одержимые, ища подтверждений его теории. Но настал день, когда все наскучило: достали онлайновые мочиловки, неопровержимых доказательств не было и в помине, вместо них все больше попадались новые порносайты и дебильные авторские странички. Нам резко все набрыдло. Мы продолжали ходить сюда по привычке, из уважения к Склепу и детям подземелья – ведь все они классные пацаны. Как и раньше, мы пили здесь пиво и лонгер, не таясь, пускали по кругу косячок. Как и раньше, на глазах у всех Ален демонстрировала любовь ко мне. Она такая, и я не могу по-другому. Ведь я Эрос.

Когда однажды… Да что там – это случилось два дня тому назад. У Палермо болел зуб, Ален ездила с отцом на дачу, а я просто хандрил, запершись в своей комнате. Поэтому Кондрат вынужден был ходить в Склеп один. Вот тогда-то он и отыскал в сети «Сайт мертвых». Говорит, совершенно случайно наткнулся на него. Но я ему не верю. Наверняка это как-то связано с его долбаным веббуддизмом.

– Ну, давай показывай, – голос Палермо заметно дрожал, гладко выбритый череп покрылся каплями пота. Неясно только, что его так возбудило – ожидание сногсшибательного открытия или натянувшаяся на груди Ален футболка. Боже, ну трахни ее в конце концов!

Я отвернулся, больше не в силах выносить дурацкое зрелище, но увидел картину не лучше. Передо мной, за столами, поставленными в два ряда, сидело человек двадцать геймеров. Их лица, обращенные в мониторы, мягко говоря, не вызывали симпатии. Азарт и, казалось, совершенно необоснованная ненависть на свой лад слепили из них маски. Время от времени, крича страшными голосами, они перебрасывались друг с другом командами-кодами, понятными одним только им… Странно, чему я так удивляюсь? У всякого геймера такое лицо, когда он убивает. В команде или в одиночку – убивает. Бывают рожи и похуже, когда, помимо страсти и ненависти, на них можно распознать знак проклятия – едва уловимый, на миг-другой всплывающий из самых глубин сознания. Отметив собой, как оспинкой, фейс очередного геймера, такой знак вновь растворяется в его зачумленном игрой взгляде. Бр-р!.. Но все-таки странное дело, чему я так удивляюсь? Ведь еще два дня назад я приходил сюда убивать. Как они – убивать.

Когда я снова повернулся к ребятам, Кондрат, как у себя дома, расхаживал по «Сайту мертвых». Я всмотрелся: карта сайта – типичный план кладбища: крестики повсюду, могилки, надгробные камушки… Ну и ну! Мне начинало это нравиться. Хм, даже могилку себе можно забить.

– «Займи местечко», – с невероятно томным придыханием, будто предлагая секс по телефону, прочла Ален и ткнула пальчиком в точку на мониторе. – Хочу здесь!

– Погоди, успеешь еще, – Палермо инстинктивно схватил Ален за руку, словно она могла и вправду броситься занимать местечко на виртуальном кладбище. Боже, вы только гляньте на Палермо! «Погоди, успеешь еще». Щенячья нежность!.. Как же все-таки он любит ее. Я искренне завидовал Палермо, но Ален мне ничуть не было жаль. Ведь она любила меня.