Страх прилип.
Недоедание сказывалось. Болит живот. Тяжко не только ноги переставлять, но и шевелить извилинами. Что делать? Фронтальная аппликация уже нечитабельна совершенно, настолько пропотела и замызгалась футболка. Грязен и рюкзак. Юрок повязал багор обрывком бинта. Этакий призрак белого флажка. Разглядят ли? Увидят ли, что руки заняты... и, значит, из башки не выпало основополагающее понятие "орудие труда", не вмещающееся в "мезозойские" и "юрские" черепа кровожадных человекоящеров?
Нет брони. Закрыться нечем. Надо идти.
Опять светает. Вставай. Иди.
Мотает. Зашагал, опираясь на багор. Позвякивает, это не дело. Нельзя шуметь. Приподнял и тут же уронил, вздрогнув от неожиданности, — откуда-то сверху гаркнул суровый невидимка:
— Стоять!
Замер.
— Руки за голову! — на каком-то автопилоте лютовал невидимый мужик.
Пристроил ладони на колючем затылке.
Тишина.
— Ты... понимаешь меня? — голос изменился.
Глотка пересохла до немоты, поэтому кивнул.
Пауза. Какой-то бубнёж и шорохи.
— Можешь опустить.
Руки, обмякнув, сползли с потного затылка. И где-то под облаками возможно последняя на Земле женщина с неподражаемым торжеством воскликнула:
— А-а! Я же говорила — бритый не из этих!