Ювелир. Тень Серафима - страница 2

Что уж говорить, во всей Бреонии маловато нашлось бы архитектурных сооружений, способных соперничать с официальной резиденцией правителя Ледума. Она производила на посетителей неизгладимое впечатление – и, надо признать, вполне заслуженно.

И дело тут не в великолепии замковой стены, не в фасаде, размеренном сложной формы пилястрами и арками, обильно украшенном барельефами и золочеными резными карнизами. Не в изысках фронтонной композиции и декорационных деталей вроде междуоконных ниш, ваз и величавых скульптур на крыше. И даже не в богатстве внутреннего убранства, поражающего воображение самых искушенных ценителей красоты.

Конечно, все это было немаловажно, но самое главное – явленная роскошь, при всей ее головокружительности, демонстрировала утонченность и безупречно строгое чувство стиля.

Кристофера это вполне устраивало.

Прохладные весенние сумерки уже заползли в кабинет, но новомодное электричество без труда выдворило их обратно. Вот она, сила современной науки! Искусственное освещение не оставляло теням ни шанса. Оно смело меняло пропорции, делая очертания предметов резкими, бритвенно-острыми; играло не только контурами, но и красками.

Кристофер с удовлетворением вгляделся в происходившие вокруг метаморфозы. Комната преображалась как по волшебству. Холодные цвета темнели и незаметно меняли оттенки: лиловые чуть краснели, голубые казались серебряно-серыми, синие – невыразительными и тусклыми. Теплые тона, наоборот, охлаждались и блекли: алые выглядели значительно более фиолетовыми, оранжевые – коричневатыми, а в желтых нет-нет да и просвечивала зеленца.

Конечно, живой свет огня выглядел естественнее и приятнее глазу, он создавал знакомое всем с детства ощущение уюта. По этой причине многие до сих пор предпочитали свечи, но Кристофер не был ретроградом.

Отнюдь.

– Пригласи его, Патрик.

Нервным движением Кристофер поправил муслиновый шейный платок – верный признак принадлежности к высшему свету. Стоит отметить, что тот и так был повязан безукоризненно, по всем правилам нынешней моды. Белый цвет освежал и удачно завершал продуманный до мелочей образ аристократа, добавляя тщательно рассчитанную нотку небрежности. Белый цвет – это всегда изыск, шик.

Вошедший был невысок и худощав – остальное скрывали плащ с высоким плотным воротом и броская широкополая шляпа. Вид револьвера в руке Кристофера ничуть не смутил пришельца – похоже, он привык к подобному специфическому гостеприимству. Гость коротко поклонился и замер, но бездействие это казалось каким-то нестабильным, текучим. Будто в любой миг оно может с легкостью перейти в совершенно неожиданную и оттого неприятную активность.

– Разве тебе не предложили оставить верхнюю одежду, Себастьян?

Голос прозвучал хорошо, без опасения и неприязни. Разумеется, вопрос был риторический: по специальному распоряжению хозяев гостя пропустили без обыска. Демонстрация доверия – в интригующих складках плаща можно при желании схоронить хоть сам вход в преисподнюю, не то что какой-то там вполне себе земной арсенал.

По натуре своей Кристофер был дипломатом и не хотел без нужды провоцировать конфликт. Требование разоружиться, неизбежный отказ, препирательства со стражей… вся эта вульгарная суета сорвала бы разговор еще до начала.

С другой стороны, оружие, открыто взятое им самим, четко обозначало позицию хозяев и готовность к любому развитию событий. Пусть даже этого «развития», само собой, хотелось бы избежать.

Оставалось надеяться, что и у визави его хватит ума воздержаться от необдуманных слов и поступков.

Кристофер продолжил придирчиво рассматривать вошедшего. Он видел наемника впервые, но был более чем наслышан. Откровенно говоря, тот не производил впечатления. Не оправдывал, так сказать, щедро подпитанных воображением ожиданий. Не приходилось сомневаться: профессиональные качества гостя действительно на высоте, однако непрезентабельный внешний вид… вот то немногое, чего Кристофер не мог простить. Да хоть бы шляпу свою, невежа, стянуть удосужился!..

Увы, когда речь шла о людях подобного происхождения, рассчитывать на манеры просто глупо. Кристофер едва удержался от презрительной гримасы, но привычка соблюдать придворный этикет помогла сохранить на лице неизменное прохладно-благожелательное выражение.