За Байкалом и на Амуре. Путевые картины - страница 80

В июне месяце по набережной улице города, по распоряжению местного начальства, начались работы. Предполагалось протянуть во всю длину города береговую аллею и около одного из домов, высунувшегося на самый край берега без кола и двора, — рассадить целый лес — нечто вроде парка, в миниатюре конечно. Полицеймейстер целые дни наблюдал за этой работой и был оторван от нее только страшным убийством двух человек, сделанным в доме купца Пахолкова. Этот ужасный случай встревожил весь город, забыли про парк, и про аллеи. Дело было таким образом: вечером в восемь часов купец Пахолков, возвратившись домой, увидел убитыми своего кучера и мальчика лет 15-ти; в доме все было перерыто, из гардероба повыбрано платье, чемоданы разрезаны и брошены посреди комнаты, но так как у чемоданов было двойное дно с секретным помещением для кредитных билетов, то убийцы, совершив преступление, не могли найти денег. Сумма же, находившаяся на дне чемоданов, была около тридцати тысяч рублей. Наряжено было следствие и преступление в продолжение двух недель открылось: убийцы были два плотника, работавшие на соседнем доме батальонного командира Языкова. Дело, вместе с преступниками, переслали в Забайкальскую область.

В Благовещенске каждый месяц две недели продолжается маньчжурская ярмарка. Много было забот и хлопот для начальства при выборе места для этой ярмарки. Три раза ее устраивали на различных местах, три раза торговцы русские и маньчжурские разбирали свои лавки и переносили их с одного места на другое, потому что все отчего-то некрасиво выходило и казалось неудобным. Переселившись с лавками на третье место, маньчжуры начали громко говорить, что если еще раз заставят их переносить свои лавки, то они и торговать в русском городе не будут, а уедут к себе домой, на родной левый берег. К счастью, лавки остались на третьем месте, поблизости которого соорудили из старого дома, ранее бывшего помещением для губернатора, — гостиный двор и над ним водрузили коммерческий флаг. По странному стечению обстоятельств, флаг повесили наоборот, верхним концом книзу, и дня три он провисел таким образом, потом кто-то заметил, и ошибку исправили. В гостином дворе, во время моего приезда в Благовещенск, лавок никто не занимал, да и некому было: у купцов лавки настроены около своих домов.

Маньчжурская ярмарка начиналась обыкновенно с девяти часов утра; десятки разнообразных, более или менее фигурных лодок приставали к русскому берегу. Маньчжуры выгружали свои товары и таскали их на ярмарку на своих собственных плечах. Нойон (чиновник) ударял несколько раз в бубны и ярмарка с этого момента считалась открытой. Ехали городские барыни, большею частью жены чиновников и офицеров, закупать провизию; шли казаки и поселенцы, кто за мукой, кто за табаком или аракой; появлялась в толпе народа, присущая исключительно только Амурскому краю, обдерганная, оборванная, грязная и пьяная фигура казака-сынка[18], получившего на Амуре звание гольтипака. Торговля начиналась. Маньчжуры беспокойно поводили глазами, стараясь поймать значение русских слов, размахивали руками, показывая пальцы и безжалостно ломали и коверкали русские слова, перемешивая их со своей родной речью.

— Анда! (Друг!), — говорил, пошатываясь, гольтипак, протягивая руку к папушке[19] табаку.

— Шолоро! (Уйди!), — кричал маньчжур, махая руками. — Шолоро! Лаканча (худо)!

— Сколько пятаки? — бормотал пьяный, бессмысленно выпучивая осоловевшие глаза.

— Шолоро! Мангу ачи ты (денег нет у тебя), — снова кричал маньчжур, выпроваживая пьяного гольтипака из своей лавчонки.

Гольтипак, верный самому себе, начинал сыпать отчаянную брань на неповинную голову маньчжура и хотел драться, но, сознавая собственное бессилие, пошатываясь и ругаясь, уходил далее, где снова начиналась та же история с другим маньчжуром.

Торговались покупатели таким образом: поселенец подходит к лавке и высматривает, что ему нужно, потом берет известный продукт в руки и показывает его маньчжуру. Маньчжур поднимает пальцы кверху, означая ими количество пятаков, требуемое им за покупаемую вещь.