За "базар" отвечу - страница 17
— Пока еще рано говорить о чем-то. Но следственные действия продолжаются. Сейчас мы проведем опознание с человеком, который видел их на стоянке. Если он их опознает, то мы их задержим на основании санкции прокурора.
— Хорошо, — сказал я. — Но я могу присутствовать на этом опознании?
— Конечно, — сказала следователь. — Это ваше право. Вы же адвокат.
Вскоре приехал пожилой человек — работник стоянки. На вид ему было лет пятьдесят-шестьдесят. Попав в отделение милиции, он, видимо, получил какой-то инструктаж у оперативных работников. Я мог предугадать, что они ему сказали: покажи на того-то и того-то. Тогда я решил их опередить. Я напомнил следователю, что при опознании должны присутствовать так называемые статисты, то есть совершенно посторонние лица, и человек, который должен показать на потенциальных преступников, должен этих людей выбрать из всех лиц, которые присутствуют на опознании. Она согласилась со мной.
Вскоре мы нашли таких посторонних лиц. Это были какие-то задержанные. Я опять попросил следователя, чтобы они были между собой схожими и одного и того же пола, и женщины, которые присутствовали среди этих статистов, не могут быть участниками опознания. Следователь вновь согласилась со мной, как мне показалось, постепенно раздражаясь от моей активности.
Когда мы, наконец, подобрали более или менее похожих статистов и посадили их на лавочку, ввели моих клиентов.
Я прекрасно понимал, что следующим шагом со стороны человека, опознающего потенциального преступника, будет действие, которое ему подсказали оперативники, то есть указать на Павла Зелянина и Андрея Т. У меня была единственная возможность воспрепятствовать этому лжеопознанию.
Я неожиданно потребовал, пока не вошел этот пожилой человек, чтобы мои клиенты поменялись пиджаками и куртками с людьми, сидящими в качестве статистов.
Следователь не ожидала этого, так же как и оперативники. Они посмотрели удивленно друг на друга, но я настаивал, аргументируя это тем, что скорее всего сотрудники уже предупредили свидетеля, участвующего в опознании, о наличии определенной одежды у моих подзащитных. Работникам правоохранительных органов ничего не оставалось, как подчиниться моим требованиям.
Мои клиенты быстро поменялись пиджаками и куртками со статистами и сели в разные ряды. Я сразу вышел к дверям, чтобы собственными глазами видеть, как войдет человек, который будет участвовать в опознании, чтобы оперативные работники не имели возможности сказать ему о тех изменениях, которые произошли в процессе подготовки к опознанию.
Дверь открылась, и пожилой мужчина вошел. Его ознакомили с его правами, он расписался в протоколе. Следователь спросила его, может ли он узнать людей, которые крутились около угнанной впоследствии машины. Человек внимательно посмотрел, вероятно, ориентируясь на одежду, и показал на людей, сидящих в пиджаке и куртке, которые только что были обменяны с моими клиентами. Эти люди, естественно, были статистами. Хитрость была полностью разгадана.
Следователь и оперативники нервничали. Один из оперативников пытался как-то показывать этому деду, что он делает не то, но дед стоял на своем: «Да вот же их одежда! Я их одежду хорошо запомнил!» Я попросил, чтобы эти слова были занесены в протокол опознания.
Следователь сказала:
— Встаньте и назовите свои имена.
Статисты с растерянным видом встали и назвали свои фамилии, тут же сказав:
— Да мы вообще не были на той стоянке, мы в паспортном столе сегодня были, паспорта меняли!
Уловка полностью провалилась. Торжествуя, я подошел к следователю и сказал, что в связи с тем, что мои клиенты не опознаны как подозреваемые в совершенном преступлении, я прошу их немедленно освободить. Следователь ответила:
— Сейчас пойду доложу руководству, там решат.
Через полчаса следователь вернулась и сказала, что начальник принял решение об их освобождении, но фактическое их освобождение состоится часа через два-три, поскольку необходимо соблюсти формальности. Я сказал, что буду ждать, пока их не освободят. На это следователь заметила, что мое присутствие в отделении милиции крайне нежелательно, подчеркивая свое раздражение и негативное отношение именно ко мне.