За черным соболем - страница 6
На прилавках пристанционного базара лежали соблазнительные золотистые, лоснящиеся от жира копченые омули. С деньгами у меня было уже туговато, но я не выдержал, купил парочку и помчался в вагон, чтобы быстрее попробовать новую для меня рыбу. Вот ведь, живешь на свете, мечтаешь о тихом уютном счастье и не подозреваешь, что есть такая прелесть где-то за пределами больших городов.
Чем ближе к Хабаровску, тем большее нетерпение одолевало меня. Каков-то он будет, этот полулегендарный край, где тигры ходят по крышам и пожирают любознательных жителей, где раньше, до революции, переселенцам обещали платить по рублю за фунт сушеных комаров, причем рублями не обычными, а длинными- - особыми, где в реках рыбы, как в котле,- не провернешь веслом, и если она разыграется, то топит рыбачьи лодки, где сумрачную ель душат в объятиях лианы кишмиша, лимонника и винограда?.. Ах, что говорить, мало ли экзотического мусора было в моей голове вместо ясных и четких знаний об этом удивительном крае!
Прохладным туманным утром поезд подошел к станции Ерофей Павлович, названной так по имени землепроходца
Хабарова. Отсюда начинался в то время Дальний Восток. Сгорая, от любопытства, я выскочил на перрон. Бревенчатое вокзальное здание не радовало глаз. Около домов ни кустика, ни деревца. Видно, здесь не разводили сады. К поселку подступала угрюмая разреженная лиственная тайга, заболоченная, хотя деревья и росли на пологих склонах сопок.
Нет, не таким я представлял в мечтах Дальний Восток! Поеживаясь от сырости, я вошел в вагон и пока стоял поезд успел сделать в дневнике запись: «Этот край совсем не то, что я рисовал в своем воображении. Суров, беден и только!» К счастью, я ошибся так же, как не раз ошибался впоследствии, когда мне приходилось сталкиваться с неожиданными резкими контрастами в природе этого края. Но пока я видел только то, что стояло перед глазами, и чувство, похожее на тоску, сдавило мне сердце.
А тут еще сосед по купе - остряк, проснувшийся от утренней свежести, потянулся, взглянул за окно и промолвил лениво, как само собой разумеющееся:
- Ерофей Павлович… Пенья, коренья и вечная мерзлота. Одним словом, девять месяцев зима, а там все лето, лето и лето…
«Куда я попал? - невольно пронеслось в моей голове.- Если здесь гиблые места, что меня ждет дальше?»
Лишь ближе к Хабаровску опять пошли веселые широкие степи, за ними к полотну дороги придвинулись сопки, на которых стеной стоял кудрявый, почти совершенно не знакомый мне по составу лес.
Тщетно я пытался угадать названия деревьев, здесь даже береза была не такая, как в европейской части России, а какая-то кудреватая, с шелушащейся почти черной корой. По распадкам и ключам росла высокая, по плечи человеку, трава и самая дикая смесь различных незнакомых мне кустарников и ползучих трав. Пыльный вихрь, несшийся за колесами вагонов, клонил к земле головки красивых цветов, во множестве усеявших обочины железнодорожного полотна.
А когда показался могучий Амур в кайме густых ивовых зарослей по берегам, с солнечными песчаными отмелями -• косами и повисшим над ним кружевным мостом, я снова почувствовал желание записать в дневник: «Дальний Восток совсем не то, что я думал. Это край-загадка!»…
Тут мне пришла в голову дельная мысль: а почему не изучить природу этого края, чтобы лес, кустарники, травы не казались мне безликой зеленой толпой, а стали бы полны знакомых лиц, о которых не только можно было бы рассказать другим, но и наедине поговорить с ними по душам?
В Хабаровске я остановился в гостинице и сразу отправился осматривать город. Он расстилался по правой стороне реки на холмистом берегу. С Комсомольской площади Амур просматривался на много километров. Приняв в себя Уссури, он у Хабаровска резко изменял направление с восточного на северо-восточное. По обе стороны поймы голубели хребты: на севере - Ванданский, на юге - Хехцирский.
По крутой многоступенчатой деревянной лестнице я спустился к самому берегу, возле которого была толчея барж, буксиров, лодок. По воде плыли радужные масляные пятна. От реки веяло свежестью. Мальчишки, забравшись на баржи, бойко взмахивали удилищами и ловили рыбу. Я подошел посмотреть: какие-то серебристые с красными плавниками и зеленые желтобрюхие с колючками, издающими скрип, но не карпы, не ерши, не сомы… Что за черт, я опять не мог назвать ни одной!