За что жители станицы Полтавской выселяются с Кубани в северные края - страница 2
Не зря говорил т. Шеболдаев, что контрреволюционное прошлое ст. Полтавской известно всем трудящимся, пролетариям и колхозникам Северного Кавказа.
В книге «От Кубани до Волги и обратно» т. Е. Ковтюх, командир славного похода красных таманцев, указывает, что
«В августе 20-го года, после окончательной ликвидации армии Деникина на Кубани еще не был ликвидирован политический бандитизм».
«К 14 августа — пишет т. Ковтюх — на учете числились следующие крупные банды, расположенные преимущественно в полосе, прилегающей к Азовскому и Черному морям.
В числе других фигурирует и сотник Милько-Каленников (100 штыков, 60 сабель) в районе ст. Полтавской. Генерал Врангель, сидевший тогда в Крыму делал серьезную ставку на кубанское казачкство. И, когда 14 августа близ ст. Приморско-Ахтарской высадился белый десант Врангеля, в числе этого десанта был Полтавский полк».
Многие подлинные красные партизаны, бывшие бедняки станиц и сел нашего края, еще и по сей день носят рубцы от сабель, нагаек и шомполов полтавских опричников барона Врангеля.
Не все белобандиты погибли от ударов Красной армии. Кое-кто из этих бандитов уцелел, притаился, перекрасился под бедняка и середняка, пролез в колхозы и сейчас на Кубани вновь поднял свою оскаленную морду.
Атаманствовал в этой станице в 1918-19 годах некий Омельченко, памятный кровавыми расправами с большевиками и трудящимися Кубани. Когда в 1919 году под напором Красной армии Омельченко бежал за-границу, он оставил политическое завещание, примерно такого содержания: «Кубанская рада не устоит, победят, очевидно, большевики». И дальше этот белобандит завещал, такую тактику борьбы с советской властью: — «пусть казаки (понимай, кулаки и белогвардейцы) на время прекратят свое сопротивление, сохраняя кадры и силы».
Эти мысли атаман развивал впоследствии неоднократно в своих письмах из-за границы к «надежным людям», к бывшим своим помощникам — белогвардейцам.
Полтавское кулачье замирилось, притаилось: злейшие враги рабочего класса и крестьянства решили действовать тихой сапой. Примерно с 1920 по 1927-й год мы имеем на многих руководящих постах в станице Полтавской белобандитов, врагов советской власти.
В сельхозкредитном товариществе сидел некий Ковтун — в прошлом — помощник станичного атамана и другие матерые кулаки. Когда в товарищество за ссудой приходил бедняк, ему давали 3–5 рублей только в том случае, если он приносил письменное поручительство двух зажиточных станичников. Кулакам же кредиты раздавались направо к налево. Делалось это вполне сознательно, для подрыва авторитета партии и советов.
— Рады, мол, дать бы тебе, бедняку, да вот закон не позволяет. Советская власть, мол, о бедноте и думать забыла.
Когда волей широких масс трудового казачества Кубань начала коллективизироваться, ликвидируя кулачество как класс, контрреволюционное ядро станицы на нелегальном совещании решило:
— Нужно держаться, бо немного осталось и скоро придут «наши».
Так решили главари: Илларион Ковтун — бывший помощник атамана, член Кубанской рады Василий Назаренко, матерой кулак Юрченко, приговоренный к расстрелу в 1920 году, но сумевший каким-то способом избежать расстрела, и кучка их сподвижников. Но как сохранить своих людей, как избежать выселения? Решено было, что «своим людям» надо вступать в колхозы.
В колхоз «Червонный прапор» первыми вошли организаторы контрреволюционного заговора против советской власти и колхозов. Они потянули за собой в колхоз многочисленную свою родню, понимая, что сподручнее будет вредить через «своих людей». И вот, например, 15 кулацких семей Нззаренок входят в колхоз.
Вербовать начинают прежде всего кулаков и зажиточных «своих людей» — казаков. Назаренко, Ковтун и другие белобандиты советуют вступить в колхоз: «все равно, мол, выхода нет, если же сгуртуемся в колхозе, сообща сохраним имущество, а потом и разойдемся каждый со своим».
Бедняков же и середняков запугивали:
— Не идите в колхоз, разор и гибель, а придут «наши» казаки, и вовсе вам не сдобровать!
Вот почему не случайно, что станица Полтавская на нынешний день коллективизирована была только на одну, примерно, третью часть, две трети были единоличниками, причем огромное количество бедноты, середняков и даже бывших красных партизан остались за бортом колхоза. Назаренко, Ковтуну, Юрченко и их друзьям нужен был «свой» колхоз, беднота, середняки были в «их» колхозе ни к чему.