За дальние моря - страница 6

Охотник послушал и сделал так, как советовала птица. О чудо! Оказывается, он был недалеко от своего дома, где ему был знаком каждый камень, каждое дерево. Когда он вышел из чащи, птичка-невеличка обернулась красивой девушкой и спросила охотника:

– Ты возьмешь меня в жены?

Он с радостью согласился, они сыграли веселую свадьбу, но дочь Хозяина Леса стала замечать, что муж ее с каждым днем становится мрачнее тучи, и поняла, что он скучает по своему хвосту, и отправилась в самое сердце дремучей чащи в дом своего отца Хозяина Леса. Дочь попросила его вернуть охотнику хвост. Хозяин Леса, видя ее горе и любовь к охотнику, сжалился, захотел помочь дочери:

– Я не могу вернуть обратно то, что потеряно – печально проговорил он, – но я могу вдохнуть в потерянное жизнь, и хвост снова будет подле своего хозяина.

С этими словами он подул на безжизненный хвост, и тот обернулся собакой. Пес жизнерадостно скакал вокруг девушки и махал собственным хвостом. Когда они пришли в дом охотника, собака бросилась к своему хозяину и облизала ему лицо. Они сразу узнали друг друга, человек и его хвост, и больше никогда не расставались».

– Нам в школе говорили… – начал было Мартин, и сам удивился, что это произнес. Как, кажется, давно это было: школа, уютные вечера у камина, сказки на ночь. Что-то невидимое перехватило грудь, и слова застряли в горле. Он закашлялся.

– Что, пр-рости? – поинтересовался Карак.

Мартин отогнал наваждение и протолкнул упирающиеся слова наружу:

– Нам в школе рассказывали, что в те далекие времена мужчины приходили с охоты и приносили раненых животных. Или детенышей диких зверей, а женщины и дети их лечили, выхаживали, играли с ними. Они жили среди людей, и через несколько поколений дикие звери уже и не помнили о том, что когда-то были дикими. Так приручили коров, овец, коз, свиней. Я вот и подумал, возможно, так же и приручили собак. Приносили из лесу щенков волка и выращивали среди людей.

– Так могло быть, но согласись, что сказка интер-реснее, – подмигнул ему ворон.

Они стояли у крошечной, похожей на панцирь улитки, хижины, выложенной из аккуратно подогнанных друг к другу снежных блоков. Была она высотой в человеческий рост, шириной метра три, с небольшим отверстием на круглой, словно голова, крыше. Мартин поискал глазами вход и нашел неприметную канаву, которая заканчивалась коротким снежным лазом внутрь дома.

– Эй! А ну кто там?! Чего вы там топчетесь! Заходите! – раздался веселый густой голос из дома.

Мартин согнулся и заполз по снежному коридору в хижину, затащив вслед за собой рюкзак, встал с колен и огляделся. В неясном свете звезд, проникавшем сквозь дыру в потолке, и их отражением в глади ледяной проруби посередине огромного зала было заметно, насколько дом велик. Он и не думал, что маленькое снаружи жилище может быть таким большим внутри.

– Проходите. Чего застыли у входа как истуканы, – произнес голос с противоположной стороны проруби.

– Вы не могли бы зажечь лампу, а то слишком темно. Мы можем ненароком что-нибудь уронить или сломать, а вы будете сильно переживать, – проговорил Мартин.

– Свет?! – голос хмыкнул – Кабы у меня был свет, я бы разве сидел в темноте? Раньше помнится, был, и я мог часами курить свою трубку. Вглядываться в зеркальную гладь проруби, направляя свое многочисленное потомство в различные моря, берега, бухты…

– А нынче света нет, – совсем грустно закончил голос.

– Простите, а что случилось со светом? – вежливо поинтересовался Мартин.

– Погас. Просто погас. Я был очень занят, помогал своим любимцам, китам. Злобная Изерга хотела полонить их, и направила огромные льдины поперек течения, чтобы они заперли моих детей в бухте. Они бы всю жизнь проводили в ледяной тюрьме, а приспешники Изерги истребляли их нещадно ради собственного сытого живота. И вот когда я вывел их в открытое море, а после запретил рыбам, моржам и тюленям селиться в окрестных водах, налетел холодный порыв ветра, проник сквозь полог моего дома и задул светильник, горевший у меня с незапамятных времен. Этот светильник подарил мне великий кузнец Инмар. А сейчас, что бы я ни делал, как ни пытался разжечь огонь, у меня ничего не получается.