За Дунаем - страница 14

Скрестив руки на груди, Кайтук смотрел на затухавший огонь.

— Не поверили мне люди... Мы с ним до этого поругались. Да разве никто и никогда не спорил? Думали, я его столкнул,— Кайтук откинулся назад.— Прогнали меня из аула. Второе лето я здесь... Как-то ходил к аулу, думал, спущусь, посмотрю на сыновей, да постеснялся людей... А Созо мой брат. Он все лето со мной. Говорю, иди домой, да он не хочет. Жениться ему пора, но кто теперь пойдет за абрека? А о тебе слышали на Урухе... Да, новость бежит впереди человека... Потом виделись мы с курьером стур-дигорского прихода, родственник он мне. Он тоже рассказал о тебе. Так ты задумал уйти за перевал?

— А что делать? — быстро ответил Бабу.— Отдаться приставу? Не хватает у меня смелости погибнуть так легко.

— Зимой я жил за перевалом... Эх, трудно им и без нас! Они тоже несчастны... Оставайся с нами. Чем плохо? Над головой чистое небо. Свободу нашу в кандалы не закуют! А на зиму уйдем в аул, что на самом перевале, туда никто не придет... Будь нам товарищем! Я все сказал...

Умолк Кайтук, и Бабу задумался... Согласиться или махнуть за перевал? Но что его ждет там? А здесь?

Он погибнет, не оплаканный матерью. Хорошо, если земле предадут товарищи его прах...

5

Инал смеялся, запрокинув назад голову. Он сидел на краю стола. Одна нога у него болталась, ударяясь каблуком легкого сапога о толстую квадратную ножку стола, а другая уперлась в край скамьи. Курьер улыбался, стараясь угодить Иналу, к которому благосклонно относился сам пристав. Перед ними стояла Фарда, мать Бабу, и, понурив голову, смотрела в заляпанный сапогами пол. Она не могла совладеть с собой, дрожала от обиды, думая о том, как бы не упасть перед потерявшими совесть мужчинами.

— Скажи, где твой сын? — Инал вдруг оборвал смех, сполз со стола и, покручивая ус, вперил взгляд в женщину.— Пусть он вернется, если не трус! Зачем ты только родила такого сына?

Фарда подняла голову, и Инал увидел, как дрогнули в усмешке ее губы. Вдруг женщина громко произнесла:

— Подожди, Бабу напомнит тебе эти слова, несчастный! Ты лучше сними шапку и вместо нее повяжи на свою голову платок...

Пораженный курьер так и застыл с раскрытым ртом. Это было неслыханное оскорбление мужчине. Он приготовился увидеть слезы женщины, услышать ее мольбы простить сына, а она такое сказала. Да кому? Самому Иналу! Стражник оглянулся на курьера, словно искал у него поддержки. Тот закрыл рот и привстал, наклонившись вперед, с интересом рассматривая женщину.

Неожиданно Инал сорвался с места, оскалив зубы, подскочил к женщине и замахнулся на нее. Фарда, отпрянув, закрыла лицо краями платка.

— Бей! — крикнул курьер.— Все равно Бабу узнает.

Имя Бабу отрезвляюще подействовало на Инала, и он, сверкнув глазами, в беспомощной ярости заметался по канцелярии. Фарда повернулась к нему спиной и тихо пошла к выходу. Курьер шлепнул рука об руку, зацокал языком, а Инал остановился. Широко расставив ноги, он стоял посреди канцелярии. Когда

за женщиной закрылась дверь, Инал выпалил одним духом:

— Убью, если откроешь рот... Ничего ты не слышал! Этой проклятой женщины в канцелярии не было!

Курьер выставил перед собой руки, потом поспешно приложил их к груди:

— Э, мало ли кто ходит сюда! Никакой женщины я не видел. Откуда я знаю мать Бабу?

— Замолчи, ишак! Не произноси при мне это имя... Скажи, пусть уберут канцелярию. Чего ты уставился на меня? Пшел вон! — топнул ногой Инал.

Курьер не стал дожидаться, пока Инал распалится: чего доброго и ему достанется...

Фарда вышла из канцелярии сгорбившись. Постояла на крыльце, не зная зачем, потом спустилась по широким ступенькам...

По улице шла, не отрывая взгляда от дороги. Не было сил передвигать ноги, она волочила их.

Мужчины, встречавшие ее, уступали ей дорогу и молча кланялись. Они понимали: то, что случилось с Бабу, может произойти и с ними. Кто же из них сдержится, если будут уводить последнюю корову?

Фарда не видела, как из дома вышел Кудаберд и направился к ней. Поравнявшись с женщиной, он встал на ее пути, и только тогда она подняла голову.

— Прости, Фарда, меня опять зовут в канцелярию. Сам пристав хочет говорить со мной...