За городской стеной - страница 12

Отказаться после этого значило бы выставить себя человеком нелюбезным и нелюбознательным. Он поднялся по двум ступенькам в лавку-фургон, где шофер достал длинную тонкую коричневую колбасу и отвесил ему фунт с лишком.

— Сверните ему колбасу, мистер Портер, — сказала дама, — он, наверное, и не знает, как это делается.

Колбаса, похожая на толстую веревку, лежала, угнездившись, на белой эмалированной чашке весов. Мистер Портер помахал ею перед глазами Ричарда, затем сложил аккуратными петлями и переплел их между собой так, что в конце концов колбаса превратилась в огромный коричневый артишок. Воодушевившись, Ричард купил себе еще несколько пирожных и две баночки домашнего повидла — последнее вопреки протестам миссис Джексон, которая шипящим шепотом сообщила, что у нее в кладовой есть повидло получше, которое она охотно уступила бы ему. Она вошла с ним обратно в дом.

— А вы, я вижу, купили большую часть обстановки мистера Риггса. Он ведь сам ее делал — не всю, конечно, но часть сам. Большой искусник. Настоящий краснодеревщик. Знаете, у него под конец жизни появилось много странностей. Лично я ничего в этом плохого не видела, но поступки у него бывали более чем странные. Вы меня понимаете? Не то чтобы он позволял себе какие-нибудь пакости. Нет, этого не скажу. По-своему это был очень воспитанный человек. Всегда при галстуке и в крахмальном воротничке, но странности за ним водились. Ну, давайте выкладывайте свои покупки.

Ричард протиснулся мимо нее и свалил продукты на стол.

— Кто вам сделал уборку? Если, конечно, это не секрет.

— Ну что вы, какие тут могут быть секреты. Мне присылали уборщицу из Бюро услуг. По-моему, она работала здесь дня три или четыре.

— Я Ничего себе работала! Явилась из Коккермаута на этом, как его… мопеде. Мне лично не нравится, когда женщины разъезжают на этих штуках тем более толстухи вроде нее. В следующий раз, когда вам понадобится что-нибудь, далеко не ходите. Ну так как, все у вас теперь есть? А то вы только скажите.

— Все. Большое спасибо!

Закончив увертюру, миссис Джексон перешла к тому, что ее больше всего интересовало, и за какие-нибудь несколько минут выяснила, что коттедж он снял за один фунт десять шиллингов в неделю (дороговато, заметила она), мебель купил за пятьдесят фунтов (приблизительно так она и стоит), что поселиться здесь он решил на год, что приехал он из Лондона, где работал в редакции одного журнала, не женат, намерения приобрести домик в личную собственность не имеет (тут она стала настойчиво убеждать его, что очень даже стоило бы это сделать), что ни братьев, ни сестер у него нет и что и мать и отец у него умерли — отец погиб на войне (двадцать семь человек погибло из одного только Кроссбриджа, сказала она, просто не верится, ведь такое крошечное местечко и нате вам — правда, это за две войны), что вырос он у деда в провинциальном городке и что очень любит читать и читает много. По ходу допроса Ричард сообразил, что раз и навсегда дает ответы на все вопросы, которые могут возникнуть у жителей деревни, и что, сообщая эти данные миссис Джексон, передает их в надежные руки. Ясно, что ответы будут доведены до всеобщего сведения.

К выуженным из него фактам миссис Джексон обязательно добавит и свои домыслы — впрочем, под этим названием фигурировать они не будут, поскольку она, конечно же, убеждена, что личное мнение — по крайней мере ее — ничуть не уступает каким-то точным сведениям и, уж во всяком случае, внушает больше доверия. Итак, она скажет, что деньги — не очень много, на черный день, — у него есть, что твердостью характера он не отличается, уступчив и вообще человек воспитанный, приятный, хоть и ленивый, что ему следовало бы набрать веса и что он здесь и двух недель не проживет.

— Отчего же вы в таком случае выбрали Кроссбридж? — спросила она в заключение.

— Я как-то раз проезжал тут — сразу после рождества. И он напомнил мне места, где я вырос, — Дербишир. В общем, мне здесь понравилось.

— Что вам тут делать? Все, кто помоложе, бегут отсюда и правильно делают. — Миссис Джексон помолчала. — Ну что ж, задерживаться мне некогда. Вам, может, и нечего делать, а меня работа ждет. Я шучу, конечно.