За гранью тьмы [СИ] - страница 9

Солнце совсем скоро утонет в реке, и наступит прекрасная осенняя темная ночь.

В моем измученном сомнениями мозгу то и дело звучит непрерывный собачий лай. Отдаленный и глухой, он срывается на визг, а затем стихает. И наступает долгожданная тишина.

Медленно открываю веки, потому что не могу больше слушать. Собачий лай повторяется — те же интонации, тот же полный боли визг и снова тишина.

Бесконечное количество повторов.

Поначалу не обращаю внимания, приняв за признак собственного безумия, за сон, который снится и никак не желает заканчиваться. Мое спокойствие нарушено, покой потревожен, но не ощущаю и крупицы Зова.

Собака лает снова и снова. Визжит и затихает, оставляя мне несколько мгновений тишины только затем, чтобы продолжить снова — временная петля замыкается.

Касаюсь двумя пальцами виска, они бесплотны и полны черного тумана, делаю глубокий вдох — думаю, что делаю его — и тянусь на звук хриплого собачьего лая.

Путь как далекое пламя свечи, едва теплится, замечаю его, чувствую легкое дуновение прохлады.

Яркий свет слепит, зажмуриваюсь, прикрывая глаза ладонью. Ступаю вперед по широкому тротуару, сквозь не замечающий меня людской поток. Асфальт под подошвами ботинок твердый, ощущаю его с приятным чувством. Рычат моторы автомобилей, гудят клаксоны, из динамиков уличного кафе звучит незапоминающаяся музыка.

Мир оглушает звуками, ослепляет смешением запахов. Течение времени, мягкие ласкающие волны касаются кожи как нечто живое.

Прислушиваюсь к прорывающемуся сквозь песнь города нескончаемому собачьему лаю, сворачиваю в узкую арку, ищу глазами, ощущая легкий укол интереса.

Что-то новое в устоявшемся порядке моего дрейфа в волнах эона.

Вхожу в полутемный двор, минуя грязное, все в окурках, заднее крыльцо какого-то магазинчика. Квадратные окна, слепо смотрящие, отражают серые облака, на уровне первого этажа на ровных, с подтеками ржавчины стенах красуются не несущие для меня никакого смысла давние, поблекшие граффити.

Под ногами хрустит битое стекло. Опускаю взгляд — разбитая бутылка.

Ничто не удивляет, все знакомо и привычно.

За красивым фасадом умиротворенной уличной толчеи скрывается извечная неприглядная изнанка.

Все большие города — несчетное количество, что я видел — похожи на этот, стремятся казаться лучше, чем они есть. Самообман привычен, заключен глубоко в природе людей, он поддерживает их на плаву, закрывает черное белым. Абсолютно безвредный — кажется понятным, если можно назвать этим словом чувство, которое ощущаю, каждый раз возвращаясь в мир под солнцем.

Во мне нет места смятению, я принимаю законы и порядки человеческой реальности как данность, не вмешиваюсь и не выношу суждений.

Природа человека не тайна, она полна скверны, скользящей под водой бесформенными тенями. Не замечаю их, оставляя на самом краю зрения, там, где глаз уже не может различить очертаний.

Но в этот раз, кажется, мне придется взглянуть в самое лицо затаившегося на глубине монстра.

Собака заходится лаем совсем рядом.

Смотрю на невысокую фигуру, которая тянет магнитом, точно держу в руках Нить.

Но Нити нет.

Узнаю мгновенно и сразу же сердце, обретшее плоть, отзывается, ударяя по ребрам. Вглядываюсь с интересом, жадно, будто испытывающий жажду прикладываюсь к желанному роднику. Словно чувствую вкус воды на языке, приоткрываю губы и тихо выдыхаю до опустевших легких.

Оказывается, минуло несколько лет.

Я не заметил их, погрузившись в свои видения, не различая сна и яви, существуя лишь Зовом, следуя его указывающей воле.

Девочка, чью серебристую Нить я когда-то держал в ладони, вытянулась, превратившись в угловатого подростка. Ей тринадцать, в заостренных чертах уже видна женщина, какой она станет спустя годы. С легким интересом замечаю очки, удлиняющие ее и без того узкое лицо.

Узнаваема не потому, что я чувствую трепещущее серебро ее Нити, не потому, что некая невообразимая связь привела меня к ней — Тео выделяется на общем фоне пространства, кажется объемнее, все в ней особенное, точно не правильное, мешает взгляду.

Останавливаюсь шагах в десяти, наблюдаю из-под белой маски.